Глава 5.
Дело обстояло так. По ту сторону Западных Гор
располагается сопредельное государство, которым
правит династия Аршкопфов. Знающие немецкий язык
(их немного в нашей стране) утверждают, будто
фамилия ихнего короля звучит презабавно. Уверен,
что, Создатель забежал в небесный кабачок
пропустить кружку-другую, пока кипело варево, из
которого потом слепили эту несчастную
территорию. Земли за Горами издавна были столь
каменисты и скудны, что на них ни шиша не росло, за
исключением верблюжьей колючки и нескольких
разновидностей несъедобного мха. Зато страна
славилась богатейшими серебряными рудниками,
доходы с которых и давали возможность
государству неплохо сводить концы с концами.
Отдадим должное, добываемое серебро было
необыкновенно высокого качества и чистоты. На
рудники ссылалась примерно половина
трудоспособного мужского населения, каковое
обстоятельство и объясняло непрерывное
поступление благородного металла в казну. В
народе ходили слухи, что качество металла явно
замешано на здоровье людей: больше года на
рудниках не выдерживал никто. Правда, с целью
сокрытия зловредного влияния забоев, где
сопровождавшая серебро ртуть стояла лужами, при
первых же признаках серебряной болезни (у людей
вылезали волосы, кожа принимала восковой
оттенок, а вокруг глаз возникали черные круги)
рабочих под фанфары отправляли на “заслуженный
отдых". И уже там, в кругу близких, бедолаги
благополучно помирали от кровавого поноса,
предварительно вместе с волосами потеряв и зубы.
Как водится, в стране рудокопов
быстро развивались горнорудные науки, и в один
прекрасный день мудрейший старец Пфердиус
открыл в серебряной руде примесь какого-то
неведомого металла. Он-то и придавал добываемому
серебру чистоту блеска и благородный оттенок.
Вновь открытый металл в чистом виде был белым,
тяжелым и теплым на ощупь. Пфердиус беспрестанно
с ним научно экспериментировал, стараясь постичь
суть элемента, и в конце концов помер, скорее
всего, от старости. К своему счастью, старик не
стал свидетелем того, что натворили его ученики.
Продолжая опыты с металлом, названным в честь
первооткрывателя пфердием, они что-то там так
нахимичили, что произошел жуткий взрыв, снесший к
чертовой матери полстраны вместе с остатками
верблюжьей колючки. Очевидцы с нашей стороны
рассказывали, как перед рассветом вспыхнуло
ослепительно-белое солнце над Западными Горами,
а спустя некоторое время небеса разразились
таким громом, что ни в сказке сказать, ни пером
описать. Такой оборот дела поначалу был
воспринят как прелюдия к Апокалипсису, однако,
Бог пронес, и об инциденте стали даже
подзабывать. И вот тогда-то Людоед и поймал
собственноручно первого в нашей стране шпиона.
Взрывом у соседей позасыпало
почти все рудники, а почва, и до того-то
никудышная, напрочь отказалась родить даже мох.
Население захирело и принялось хором вымирать. В
противоположность людям, результатами
катастрофы оказались очень довольны тараканы.
Эти насекомые стали почему-то плодиться с
ужасающей скоростью и вырастать до таких
размеров, что в темноте об них можно было
споткнуться. Аппетит у тараканов оказался
соответствующим, и кроме всего съестного они
пожирали в домах даже деревянные ложки. Поползли
разного рода слухи. Например, по непроверенным
данным, некоторые жители видели усатую особь
величиной с крысу, сидящую в кухонном шкафу и
держащую в лапках вилку и нож....
В конце концов отчаявшийся король Аршкопф XXIX
послал шпиона к знаменитому рву людоедова замка,
чтобы добыть немного дряни. Предполагалось
провести тщательный анализ, а потом
синтезировать по ее образу и подобию несметное
количество полезного вещества, чтобы превратить
страну в цветущую долину. Пойманный разъяренным
Людоедом на месте преступления лазутчик был тут
же поколочен и препровожден в королевский суд,
где поведал городскому судье горестную историю
своей страны. Старый судья был существом, в
общем-то незлобивым. Обливаясь слезами жалости,
он посулил шпиону сколько угодно вонючей жижи,
лишь бы тот упросил своих сограждан не проводить
с ней химических опытов. В самом деле, не хватало,
чтобы вместе с ослепительным светом и
оглушительным громом всю округу постигла бы и
чудовищная вонь. Но не тут-то было! Мздолюбивый
Людоед наотрез отказался выдать требуемое
количество дряни сопредельному государству
иначе, как за хорошее вознаграждение, обозвав ее,
дрянь то есть, стратегическим сырьем. Аршкопфу
пришлось после яростного торга уступить, и
немало мешков с серебряными монетами
перекочевало в подвалы замка, а все, что осталось
от жижи после очередного умащивания людоедова
огорода - на волах было перевезено через перевал.
Дрянь везли в открытых бочках, естественно, на
ухабах она частично выплескивалась на обочину.
Результатом этого стало буйное цветение и рост
придорожного боярышника, плоды которого по
размерам и вкусу стали приближаться к хорошей
сливе. С тех пор дорога через перевал зовется
Боярышной.
Глава 6.
Раньше дорога эта, кстати сказать, носила
название Дороги Белых Лепестков и была семейной
реликвией династии Аршкопфов. Именно по ней в
свое время прошел самый пышный свадебный кортеж
в их семье. Случилось это давным-давно, когда,
мельничиха еще не родила и старшего брата моего
дедушки. Тогда в нашем городе проживала семейка,
состоящая из папы, мамы и трех дочек. Старшие
девочки, как водится, были, мягко выражаясь,
дурнушками (вящая иллюстрация к пословице
«...первый блин - комом...»), а младшая - необычайной
красоты. Имени красавицы я сейчас не припомню, но
если надо, можно справиться в Летописях. Однако,
прозвище ее известно почти каждому, кто читал
произведения нашего Придворного Летописца. Он в
свободное от работы время занимается
геральдическими изысканиями и в истории
сопредельных государств. Девочку прозвали
Золушкой за то, что в детстве она, несмотря на
запреты и наказания, частенько прокрадывалась на
кухню и с упоением жевала золу, щепотками
выуживая ее прямо из остывшей печки. От нашего
лекаря я слыхал, что никакая это не дурная
привычка, а ей просто чего-то не хватало. Правда,
говорил это он не мне лично, а матери Анны-Марии.
Та пожаловалась на похожие поползновения у
дочери. Я в тот момент находился под кузининой
кроватью, скрываясь от доктора: сестра болела
ветрянкой. Но не мог же я бросить верного
товарища в беде и не навестить ее в тяжкую
минуту. Анна-Мария была вся в крапинку, и из-за
этого не в настроении. С интересом она выслушала
лишь новость о том, что на конюшне кобыла Мунделя
ожеребилась сразу двумя жеребятами - мальчиком и
девочкой. Тут в комнату вошел лекарь с
герцогиней, и мне пришлось переждать их
присутствие в темноте под кроватью. Самым
сложным оказалось устроиться так, чтобы не
чихнуть и сослепу не загреметь ночным горшком.
Позорное заточение под кроватью, конечно же, не
могло пройти даром для благородного принца. Не
иначе, как от унижения, через два дня я тоже
заболел ветрянкой.
Мать Золушки старалась в первую
очередь устроить судьбу первых двух дочерей, ибо
с замужеством младшей дело представлялось
стопроцентным. Особой заботой она окружала
именно старших, выводила их в свет, получше
одевала и, вообще, чисто по-женски жалела. В
народе все это расценивалось как поведение,
нетипичное для любящей матери по отношению к
младшей дочери. Девочку за глаза жалели и
наделяли самыми изысканными качествами, хотя
сама она росла довольно капризным существом и в
пику обстоятельствам и семье решила выйти замуж
исключительно за принца. Можно себе представить
ее негодование, когда стало известно, что ее в
очередной раз не берут на бал, да на какой! Бал,
происходящий в замке старого короля Аршкопфа,
где ей представилась бы реальная возможность
вскружить голову самому королевичу! К тому
времени этот молодой повеса уже начал отпускать
усики, приставать к городским девкам и проводить
подозрительно много времени в кабаках. Кроме
того, у него появились карточные долги. И пока они
не достигли астрономических цифр, старый Аршкопф
принял крутое решение - женить балбеса, пусть
остепенится. Забегая вперед, отдадим должное
мудрости старого короля: затея эта в конце концов
удалась, королевич остепенился, и впоследствии
был, пожалуй, самым достойным звания монарха из
всей ихней династии.
Так вот, обиженная будущая
королева, дождалась отъезда своей семьи на бал,
беспардонно вскрыла шкатулку в спальне
родителей, украсилась материнскими
драгоценностями, натянула лучшее платье,
запахнулась плащом и на почтовом дилижансе
благополучно добралась до замка Аршкопфов. Дым
там шел коромыслом, и Золушка успела как раз к
началу танцулек. Деваха она была, как я уже
говорил, страсть, до чего хороша, поэтому нет
ничего удивительного, что принц сразу же
втрескался в нее по уши и не отходил ни на шаг. Он
даже лично препроводил красотку в одну из комнат,
чтобы можно было немного отдохнуть, когда она
натерла ногу новой туфлей. Золушка решительно
выставила принца за дверь, сняла туфлю, чулок и
подложила под натертое место кусочек ткани,
оторванный от носового платка. Все это время
молодой обалдуй провел у замочной скважины,
проклиная форму последней, поскольку та не
позволяла осматривать комнату с достаточной
апертурой. Единственно, что он успел заметить -
небольшое родимое пятно на лодыжке своей будущей
жены в форме восклицательного знака.
Мать, отец и сестры ее так ничего и не узнали,
поскольку приняли предложение старого Аршкопфа
сыграть в лото. При всей своей врожденной
грубоватости, король оказался достаточно
тактичным, сразу и по достоинству оценив
перспективы девиц хоть кому-нибудь понравиться.
Он увел семейку из зала, где дурнушкам вместо
исполнения мазурки пришлось бы подпирать стенки,
алчно провожая глазами проходящих неженатых
мужчин.
Далее события развивались почти так, как были
описаны нашим Летописцем: ровно в полночь новая
пассия принца дала стрекача, правда, при этом не
теряла никаких туфель. Но причиной столь
поспешного бегства было отнюдь не то
обстоятельство, которое приводится в
каноническом тексте этой истории. Просто
последний обратный дилижанс проезжал мимо
остановки «Замок» именно в 00:05. Другого способа
добраться домой до утра и избежать выволочки не
существовало. Кроме того, красавица так
торопилась, что забыла даже оставить принцу свой
адрес.
Разыскивать девушку принц
самолично, конечно, не мог. Это уронило бы его
достоинство в глазах подданных. Поэтому, он пошел
на хитрость с туфелькой, приказал башмачнику
изготовить ее непомерно малых размеров и
объявил, что женится на девушке, которой эта
туфелька окажется впору. Слуге же,
осуществляющему акт примерки, строго-настрого
велел не пропустить девицу с характерным родимым
пятном. Дальше все было делом техники, и через
неделю принц вез невесту в замок в пышном экипаже
по западной дороге, усыпанной лепестками белых
роз. С тех пор прошло уже много лет и истинные
подробности этой романтической истории стали
подзабываться. А что написано Перром...
Глава 7.
Я опять отвлекся. Так вот, поскольку я очень
уважал свою сестричку, то не мог с ней
разговаривать околичностями. Во-первых, я с
гневом отверг все попытки обвинить меня в
шпионаже. Более того, гордо выпятив грудь,
объявил себя поборником мира и благоденствия.
Как Вы уже заметили, Анна-Мария никак не может
быть причислена к подобного рода поборникам.
Первые мгновения она вообще рассматривала меня
как сумасшедшего, а потом попятилась к двери.
Похоже, назревал разрыв наших отношений, и на
горизонте замаячили две стороны баррикад. И тут
оказалось, что я не зря занимался на
подготовительном курсе риторикой. Набивавшие
оскомину скучные занятия вдруг дали
поразительный результат. Красочно описав
истерзанного дедушку, лежащего на поле брани со
стрелой в груди, я в течение одной минуты поверг
эту валькирию в слезы. Закрепила впечатление
монета, смятая в комок: Людоед обронил ее на пол,
когда побежал драть за уши вороватых холопов.
Кстати, их визг, доносившийся со двора, тоже
недвусмысленно говорил о том, что несмотря на
годы, Людоед еще достаточно решительный мужчина,
и от войны с ним ничего хорошего ожидать не
приходилось. Поэтому картина, на которой был
изображен посеченный саблями дед, вполне могла
оказаться реальной. Анна-Мария всегда нравилась
мне своей непосредственностью и покорностью.
- Что же делать, Жан? - она уже вытерла слезы и под
носом, - Старикашка раскочегарился ни на шутку,
уже гоняет по плацу Мунделя и его команду.
На советы Людоеда в этом отношении полагаться не
приходилось: звуки порки доносились со двора с
неувядающей интенсивностью. Он вершил на своей
территории Страшный Суд и, по-видимому, в данный
момент более ни о чем думать не мог. За свежими
мыслями я предложил сбегать к старухе Руж.
Живет у нас в лесу, недалеко от
Гнилого Болота, такая бабка. Скрюченная вся,
сморщенная. В городе ее не без основания считают
ведьмой. Поговаривали, что свои ведьмацкие
способности Руж заполучила благодаря
собственной бабушке, большой шутнице. Когда она
была еще совсем малышкой, эта самая ее бабушка
решила немного поразвлечься. Напялила траченную
молью шкуру волка, убиенного в незапамятные
времена, и, когда девочка постучала в дверь,
разыграла комедию, хорошо Вам знакомую по
очередному произведению нашего Писаки. Руж не
замедлила упасть в обморок и сильно стукнулась
головой о порог. Бабка перепугалась ни на шутку,
бросилась на дорогу за помощью, и встретила
дровосеков, которые отнесли малютку домой. С тех
пор у девочки начали проявляться разнообразные
необычные способности. Например, она могла, лишь
взглянув на человека, определить, чем он скорбен:
животом или безответной любовью. Позже Руж
подросла и весьма преуспела в ворожбе и
врачевании нетрадиционными снадобьями,
заговорами и всем прочим, что начисто отвергает
королевский лекарь. Правда, после того, как она
спасла отца от радикулита лет шесть назад,
авторитет народного целительства заметно вырос.
Еще бы: придворный эскулап бесперечь поил папу
какими-то гадкими на вкус, цвет и запах
растворами. От них стошнило даже небрезгливую
Анну-Марию, привыкшую все пробовать на вкус и
способную на спор разжевать и проглотить
дождевого червяка. А бабка заявилась непрошеная,
натерла больному спину гусиным салом, смешанным
с какими-то настоями и велела пропустить на ночь
стаканчик крепкого. Последнее средство было с
энтузиазмом одобрено дедом, и они с отцом
славненько в тот вечер на пару полечились.
Следующим утром короля, естественно, сильно
штормило, но спина болеть перестала, и он
самолично поскакал к бабусе Руж с благодарностью
и продуктами. Всем было известно, что, несмотря на
таланты, старуха частенько недоедала. С тех пор
недостатка в съестном у нее не было: король
повелел дворцовому повару лично следить за
рационом ведьмы и докладывать о ее здравии по
воскресеньям. Кроме чисто гастрономических
милостей отец решил отблагодарить бабушку Руж
еще и тем, что распорядился занять ее досуг. Он
приказал ей отобрать несколько девочек для
обучения искусству лечения травами. Ничего
хорошего из этой затеи, к сожалению, не вышло.
Девочки помладше по глупости вообще не понимали,
для чего это нужно. Анна-Мария тоже попала в эту
компанию, но из-за неусидчивости своей первая без
сожаления покинула курсы. Те же две девицы, что
были постарше, хорошо усвоили лишь уроки про
душицу да спорынью, каковые растения
споспешествуют травлению незаконно зачатого
плода. После этого они последовали примеру моей
кузины. Тут бабка с гневом прогнала остальных
институток и более к педагогическому процессу не
возвращалась.
Пока на дворе вершился суд над
дрянекрадами, мы с Анной-Марией проскользнули в
калитку и помчались к Гнилому Болоту. Старуха
оказалась на месте: время собирать травы по
полянам еще не вышло. Она восседала на крылечке,
напевала хриплым голосом что-то из "Волшебной
флейты" и вязала в пучки свое целебное сено. Не
смотря на относительное тепло, на старухе поверх
платья была наброшена меховая душегрейка, а
голову венчал засаленный чепец когда-то красного
цвета. Говорят, этот чепец подарила малышке Руж
еще ее покойная мать. Никто и никогда ведьму не
видел не только простоволосой, но и в каком-либо
другом головном уборе. Местные остряки
распространили по этому поводу две версии.
Первый слух гласил, что чепец этот волшебный, и
матушка Руж без него не может ворожить. Согласно
второму, более реальному, старуха была
обладательницей большой лысины на затылке. Бабка
с годами стала подслеповатой, однако, на слух,
очевидно, не жаловалась. Как только мы на
цыпочках подкрались к ней со спины, старуха Руж
повернулась всем телом и сварливо осведомилась,
давно ли благородный принц позволил себе лишнего
по отношению к девушке. Анна-Мария тут же
смекнула, что бабка принимает нас за парочку,
поменявшую местами брачную ночь и брачную
церемонию. По ее сжатым в щелку губам на
побелевшем от ярости лице я понял: бабуся никогда
еще не была так близко от могилы, и незаметно
наступил на конец плетки, который волочился за
кузиной.
Как раз вовремя: через секунду я лежал на траве.
Анна-Мария взмахнула своим любимым оружием.
- Ты что, не узнала меня, старая сова, - заорала на
ведьму моя воинственная родственница, - В стране
беда, а ты шуточки шутишь !
- Похоже, бабушка, Вы имеете тайный доход, не
обложенный еще налогом, - сладким голосом добавил
я с земли, - Надо бы намекнуть об этом господину
Фингеру.
И тут бабка, которая не боялась ни бога, ни черта,
ни самого наследника престола и даже рисковала
юродствовать в присутствии разъяренной
Анны-Марии, при упоминании имени господина
Фингера мгновенно поникла и принялась лебезить...
далее
Здесь вы сможете не только
прочитать рассказы и повести, но и опубликовать
свои... Чтобы вступить в члены нашего клуба
достаточно просто прислать Ваше произведение...
