Ила, конечно, сердится, злится, что он
улетел без нее далеко. Но он то просто увлекся,
увлекся на несколько мгновений скольжением в
этом пустом небе. Иногда ему чудился ее
воинственный клич в погоне за какой-нибудь
глупой земной тварью или ее призыв, ее нетерпение
скорее видеть его, взвиться вместе к краю облаков
и падать потом, взявшись за руки.
Тихо шуршали крылья за спиной. В
скользком пустом воздухе полет был
стремительным, и пьяно кружилась голова. Может и
не так плохо, что они заглянули в этот нелепый
мир. Старик Ахрэй говорил, будто здесь
бесполезные дикие земли, а испарения и даже ветры
бывают ядовиты… Наверное, он прав. Но глупо было
бы отказаться испытать полет в чужом небе самому,
ведь Ворота открываются редко – раз в долгих
двадцать лет. Еще Ахрэй и стражи утверждали,
будто здесь живут аэраги, обычные аэраги, только
тщедушного вида, без крыльев и с трусливой душой.
Эрон надеялся увидеть хотя бы одного из них. Хотя
бы одного... Об этом же вчера мечтала Ила. Но им,
похоже, не везло – кругом был только безумно
зеленый лес, густой и ровный, перечеркнутый
длинной полоской, словно следом твердого когтя.
За изгибом полосы Эрон увидел белый
предмет, похожий на алтарь или глыбу лежалого
снега, и дальше грудь его будто лопнула воплем.
Сложив крылья, он упал рядом с Илой.
Кровь стекала по ее нежному телу вязкими
ручейками. Она была мертва. Убита и брошена у края
луга до боли зеленого, будто цветы Смерти и Любви.
Отвердевшими глазами Эрон смотрел на ужасные
раны на ее животе и груди, которую он ласкал еще
утром. Смотрел на светлые, как травы священного
Као волосы, сорванные теперь клочьями, прилипшие
к челюсти и осколкам зубов. Какой жестокий зверь
мог убить так?! Он вскочил и, вскинув руки к чужому
небу, завопил протяжно на весь лес.
Наташа лежала ничком, упираясь в
корень сосны, вздрагивая от рыданий.
- Тише, дорогая! Ната… – Шадрин зажал
ладонью ее рот и шептал почти беззвучно. – Только
не шевелись! Он не заметит нас. Тише…
Она затаилась, прижавшись щекой к
земле и трогая, сминая губами опавшую горькую
хвою. Когда Игорь отполз к ружью, брошенному с
сумкой рядом в ложбине, Наташа приподнялась
чуть-чуть. Отсюда до бетонки было метров
пятьдесят или того меньше, а кусты – их случайное
укрытие – казались совсем редкими. Она отчетливо
видела это крылатое существо, стоявшее
неподвижно и похожее на мужчину и холодную глыбу
камня. Потом он наклонился, осторожно снял шнурок
с шеи мертвой подруги, направился зарослям
вереска, где затаилась Наташа.
Шадрин прицелился. Стиснув зубы, он не
дышал с минуту, ловя в прорезь прицела серую
фигуру, медленно приближавшуюся к ним. С такого
бы расстояния Игорь конечно бы не промазал. Он бы
обязательно бы попал ему в голову. Только что
могла сделать дробь, мелкая утиная дробь против
огромной твари, так похожей на человека. Всего
два патрона. Два! В ту же озверелую самку было
всажено шесть, и убила ее лишь картечь.
Игорь вдохнул… осторожно – воздух
вздрагивал, маленькой рыбкой, сорвавшейся с
крючка. Палец немел и подтягивал спуск. Если бы
только попасть этой твари в глаза! Ослепить или
убить сразу!
Эрон остановился. Те, кто убили Илу,
прятались где-то рядом. Близко, в сплетениях
густой бешеной зелени. От запахов чужого мира
болела голова, и крылья повисли, опали
беспомощно, как отяжелевшие от горя веки.
Наташа видела его дикое лицо с
похожими на мокрые камни глазами. Видела, как
взгляд его прошелся по верхушкам вереска и упал
на нее. Какой-то миг она хотела затаиться, вжаться
в твердую землю, но вдруг вскочила и побежала.
Рядом воздух разорвал выстрел. За спиной
шелестела трава или огромные быстрые крылья.
Ветки хлестали по лицу – она не чувствовала боли.
Бежала, бежала по тропе между зарослей.
Остановилась лишь, когда ржавая игла страха,
терзавшая мозг, надломилась будто, и следом
пришла мысль об Игоре. Боже! Шадрин… он выстрелил
только раз... Тот страшный крылатый человек,
наверное, сразу же набросился на него. А она,
потеряв рассудок, бежала глупой курицей,
уносящей тушку от коршуна.
Наташа вглядывалась в изгибы тропы,
терявшейся за порослью вереска, вслушивалась,
ожидая приближения торопливых шагов – стучало
только ее сердце, шумно толкая кровь.
Темнело. Нити тумана, ползущие с
запада, липкие, повисли в ветвях сосны на
каменистой возвышенности, синими змейками
затаились в траве. Над Кума-Юр появились первые
тусклые звезды. Ниже, там, где должна быть дорога
к поселку проступало слабое сечение, похожее на
отблеск лютого и холодного пламени. Тихий
беззвучный ветер почти не шевелил серую в
сумерках листву. Наташа не знала, сколько прошло
времени – минуты или долгие часы. Или просто
здесь было другое время – чужое, время рыб в
высохшем вдруг пруду, когда остались лишь мелкие
лужицы, и тина твердела, покрываясь бесцветной
коркой.
Она пошла назад, к машине, к месту, где,
наверное, остался Игорь. Жив он или растерзан тем
могучим, как темный ангел существом, что станет
теперь с ней – этими мыслями словно был пропитан
душный вечерний воздух, они плыли в нитях тумана,
вязко, ядовито опутывали разум. Издалека
послышался плач, не то стон. Тучи на востоке
отслоились от тьмы – всходила луна. Ветер или
чья-то рука шевельнули заросли, примыкавшие к
тропе впереди, и там, внезапно, как выстрел,
появилась мужская фигура.
Оцепенев, Наташа стояла один долгий
миг, а потом побежала, упала ему на грудь,
вздрагивая, стараясь сдержать рыдания сжатыми
плотно губами.
- Все хорошо, - выронив ружье, Шадрин
целовал ее волосы.
- Дура я! Тупая трусливая курица!
Совсем потеряла голову – бежала, бежала!
- И правильно, Ната.
- А потом… Я думала, он убил тебя…
Понимаешь?! Уже потом, остановилась и… обалдела
совсем…
- А это уже глупости. Ну? Пойдем
тихонько, - не отпуская ее руки, Игорь свернул с
тропы, шагая медленно, подолгу вглядываясь в
сумрак. – Представь, я промазал. Зацепил этого
дьявола в ногу. Он упал, кажется, там, а я бегом за
тобой. Правда подзадержался, выжидал, не бросится
ли следом он. Ната! Натали! Я искал тебя потом! Вот
только мозги у меня набок – не думал, что ты ушла
далеко. А звать, кричать боязно, опасно слишком,
когда такое вокруг.
Было уже совсем темно. Они устроились
между корней дуба с низкими ветвями, собираясь,
по замыслу Шадрина, отсидеться здесь час-полтора
и двинуться потом вдоль дороги к поселку. Игорь
открыл бутылку коньяка, и пили они его с горлышка,
заедая горечь черствым хлебом.
- Ты знаешь, старики рассказывали… -
Шадрин положил под голову сумку, вытянулся,
Наташа удобнее легла на его груди, - только мне
это в детстве сказкой понималось. Будто под
Кума-Юр особые двери есть. Поверье ходило, что они
в далекую страну ведут или саму преисподнюю –
это уже кто как говорил. Отворяются они как бы
нечасто на несколько дней, и тогда возле горы
можно встретить демонов крылатых и еще таких
чудищ, что от одного вида их вряд ли жить
останешься. Да… вот такая, если хочешь, легенда у
нас была с самых, что ни есть давних пор. Старики в
легенду эту верили, и редко кто сюда захаживал –
чертячьими эти места считались. А потом, как
дорогу к карьеру построили, и техника сюда с
побеждающим прогрессом шагнула, вроде и
подзабыли о старых россказнях. Только, нет-нет да
удивлял кто нелепой историей о свечении в лесу
странном, то об ужасных тварях.
- Игореш, а я тоже вспомнила… Можно
закурю, а? По-жа-луй-ста. Я огонек ладонью
закрывать буду, - Наташа села повыше и щелкнула
зажигалкой. – Здесь, где-то возле Кума-Юр четверо
наших геологов исчезло. Я знаю это потому, что в
той группе сын профессора Каладышева был. Так
вот, четверо ушли из лагеря утром и не вернулись.
Их искали несколько дней… Но одного все же нашли.
Вернее он сам в лагерь пришел. Говорят, крышу у
него совсем сорвало –такой бред нес несусветный!
Про деревья до облаков с огромными бурыми
листьями, про ящериц говорящих. И про людей с
крылышками… Представляешь? Самое интересное,
что в рюкзаке его образцы очень странной породы
оказались. Даже от вида минеральных зерен наши
специалисты ахнули. А состав некоторых камешков
– 63 процента иридия. Такого не может быть здесь.
Вообще не может быть на земле. Вот, Игореш…
только геолог сумасшедший тот куда-то потом
делся. Камешки забрали из нашего института. Якобы
в Москву. И вправду чертячьи у вас места, – она
затушила окурок и потянулась к Шадрину. – Только
тебя я люблю… Хоть и ты тоже чертик.
- И я тебя люблю, Ната, - он поцеловал ее
в губы, повалил на себя и зашептал почему-то на
ухо: - Вот еще вспомнилось про чертячью любовь.
Страшное… Когда-то давно проживала в наших
местах девица одна. Красивая, как ты. И женихов у
нее много было. И все бы хорошо, только повадилась
она по лесу возле горы гулять. Да… Серого черта с
крылышками там повстречала. И любили они друг
друга душой и телом. К следующему же году родила
девица чертенка. Будто сам отец убил ее и ребенка
нечистого.
- Игореш, пойдем, а? Подальше отсюда.
- Идем, - Шадрин встал, поднял сумку и
ружье.
Скоро они вышли на дорогу, километра
на полтора дальше от разбитой “Нивы”. Луна
показалась за бледным слоем облаков, словно
жидкий свет фосфора из могилы. Снова дул этот
ровный мертвый ветер, похожий на движение тени
какой-то неземной твари. Нити тумана тянулись
вдоль обочины, повисали на деревьях, кустах, и
пахло гадкими цветами, тлением, кладбищем.
- Страшно здесь, - Наташа шла чуть
позади, замедляя шаг и озираясь. – Может, лесом
пойдем?
- Наташенька, лесом в такой темноте
далеко не уйти. А вот ноги сломать по овражкам да
корягам запросто можно. Пойдем. Просто пойдем
быстрее.
Молча, они прошли еще с пол километра.
Дорога здесь, изгибаясь, вела вверх. Справа
темным массивом вставала Кума-Юр, будто осколки
костей в свете луны виделись выступы скал. Лес
был реже – лиственницы и высокие сосны с черной
вуалью хвои скрывающей чуть искорки звезд. Слева
же, у начала каменистой осыпи мерцало туманное
пятно, похожее на огромную воронку с зыбкими
краями.
- Игорь, мне страшно! – повторила
Наташа. – Давай обойдем лесом. Да хоть через пни,
выворотни вслепую, хоть по скалам ползком! Но
здесь жутко! Вот эти чертовы двери! – она
схватила Шадрина за руку и твердо остановилась.
- Я только посмотрю, Ната. Одну
минутку. И мы обойдем по склону, - он бросил сумку
на землю и двинулся к светящемуся тускло кругу.
Странный, ровный и мертвый ветер
шипел в камнях, вертким телом змеи проникал под
одежду. Шадрин шел вперед, вглядываясь во
вращающуюся кругом мглу. Где-то там, за ее
размытым пределом виделись синие до черноты
утесы, сходящие каскадом в долину, огромные
столбы не то обелиски на фоне зеленоватого, будто
болотная вода неба. Он сделал еще шаг и тут же
услышал вскрик Наташи.
Игорь резко повернулся, вскинул
ружье. Шагах в двадцати от него стоял тот серый
крылатый человек.
Шадрин выстрелил почти сразу, не
целясь, не успев прочувствовать ужас, кольнувший
под ногти пальцев, доставший мигом сердце. Он не
знал даже, попала ли мелкая бесполезная дробь в
цель – существо было перед ним, рухнуло сверху,
сложив крылья, вцепившись скрюченными пальцами в
горло. Игорь задыхался. Пытался вырваться,
отсрочить зачем-то мгновенье смерти, но
отчаянные его порывы были лишь биениями
тщедушного зверька в хватке хищника. Вспомнил об
охотничьем ноже, болтавшийся на ремне, потянулся
бессильно. Тут же, словно видение потустороннего
мира, увидел глаза этого существа, похожие на
влажные, блестящие камни. Вспомнил крылатую
женщину… как картечь кровавыми брызгами
разрывала ее тело … потом, ее обезображенный
труп на обочине.
Шадрин упал. Хрипя, размазывая густую
кровь лицом об траву, он почувствовал, что тварь,
пришедшая убить его, почему-то отступила. Просто
бросила его, как потрепанную бесполезную вещь.
Вытащив нож, Игорь пополз, встал на четвереньки. И
только теперь понял, какую страшную месть
задумал враг…
Наташа затихла. Наверное, она
лишилась чувств. Эрон, прижав к груди ее обмякшее
тело, сделал еще один круг и, взмахивая тяжело
крыльями, исчез в пределах туманной воронки.
В голову бил ветер, ровный, будто,
каменный, принося запахи кладбища, каких-то
гадких цветов. Нити синеватого тумана стелились
по земле, а над миром, казалось, пела, стонала
скрипка с треснутой декой.
