Глава 3.
Пардон, я несколько увлекся и позабыл сообщить,
кого, собственно, вознамерился идти воевать наш
старый оккупант. Так вот, жертвой предстоящей
агрессии оказался престарелый Людоед, который,
вопреки легенде, съеден не был и довольно мирно
продолжал существовать в собственном фамильном
замке к востоку от столицы. Звали его господином
Лютером, однако, для простоты и соблюдения
традиций будем продолжать именовать его
Людоедом. Занимался он выращиванием овощей и
нигде особо не показывался. Горожане узнавали,
что старый огородник все еще не сыграл в ящик,
только на ежегодной ярмарке, куда тот вывозил
результаты собственного труда. Вообще, все
страсти-мордасти о нем, представленные в
произведении Летописца в виде стихийных
бедствий, на поверку оказались заурядными
дебошами в крупнейшем кабаке столицы раз в год.
Прямо на следующий вечер после окончания ярмарки
Людоед приходил туда пропустить стаканчик и
расписать пульку, до которых был большой охотник.
Постепенно он оставлял у стойки и за зеленым
сукном всю свою выручку. Самый большой кабак под
названием "У Моря" выбирался им не потому,
что был лучшим, а потому что Людоед, до ужаса
крупный мужчина, и в трезвом-то виде с трудом
проходил в широкий дверной проем. Ну а во хмелю он
уж никак не мог правильно прицелиться и выносил
на обратном пути массивную дверь вместе с
косяком. Справедливо возмущенный кабатчик
Бертольд Морь давал волю кулакам, в которых было
зажато по сковородке. А вот этого Людоед страшно
не любил и прикладывал все усилия к тому, чтобы
сдача соответствовала оскорблению. Ночь он
обычно заканчивал в околотке, горестно внимая
выговорам Мунделя.
В довершение ко всему, моя бабуся,
будучи еще нежным подростком, наладилась
навещать старика-Людоеда. Тот души в ней не чаял,
угощал грушами из собственного сада и байками из
жизненного опыта. Но если груши старый король еще
терпел, то фиоритуры, которыми Людоед приправлял
рассказы, были категорически осуждены, так как
могли повлиять на моральный облик принцессы. Тем
более, что некоторые из наиболее сочных вариаций
уже несколько раз проскальзывали в беседах на
домашние темы. Поэтому, как только на горизонте
замаячил мой дед, первым делом ему было вменено в
обязанность отвадить принцессу от похождений в
замок. Что у них там с Людоедом произошло, и что
умудрился натворить при этом Кот - тайна, до
последнего времени покрытая мраком. Во всяком
случае, четвероногий интриган сумел все устроить
так, что Людоед до смерти обиделся на весь белый
свет и более носа не казал из замка. Принцесса же,
как ни странно, вовсе ни на что не обиделась и
продолжала благосклонно принимать ухаживания
бывшего мельника.
С вечера дед направился в
оружейную залу (так у нас называется небольшая
комнатка на задворках). Здесь в большом
беспорядке было свалено всевозможное оружие,
начиная от старинных мизерикордий с витыми
серебряными рукоятями, кончая небольшой
чугунной пушкой, единственной в государстве и
треснувшей по всей длине. Комната была довольно
сырой, все железные предметы в ней давно поросли
рыжей бородой ржавчины, а медь основательно
позеленела. После долгих поисков дедуля раскопал
среди этого хлама свою саблю. Ее преподнесли ему
когда-то представители Думы в день
Тезоименитства. Кляня Фонтена за нерадивость в
деле хранения арсенала, старик спрятал клинок
под старую, траченную молью мантию и поплелся к
себе.
Глава 4.
Поскольку, как я уже упоминал, отца вовремя на
месте не оказалось, то осадить разгулявшегося
регента было некому. Как ни странно, дядья и тетки
почитали родителя значительно больше, чем надо, и
относились к его выходками с преступной
снисходительностью. Так что, по всему выходило
наследнику престола предпринимать все меры, дабы
не допустить кровопролития. Рано утром, еще
только солнце позолотило дальний косогор, я
выскользнул из спальни и тихонько пробрался на
заднее крыльцо. Предстоящая акция могла быть
расценена некоторыми, по меньшей мере, как измена
Родине, и осуществлять ее было надо в полной
тайне. Дверь, не смазываемая, видимо, со времен
Людоедовой юности, предательски заржала. Я так и
присел, но в доме все было тихо. Пытаясь остаться
незамеченным и пригибаясь, я пробирался через
заброшенный сад и чуть было не налетел на самого
деда. Тот не страдал пристрастием к долгому сну
по утрам и спозаранку сидел в кресле-качалке,
навостряя саблю старым оселком. Звук
соприкосновения ржавого металла и засаленного
точильного камня был единственным, что нарушало
утренние тишь и благодать. Слава Всевышнему,
старик был полностью поглощен подготовкой к
войне и не замечал ничего вокруг. Он скрежетал
оселком по лезвию, использовал воду из лужи, и
оценивал острие на отблеск, протирая саблю
подолом мантии с облезлыми горностаями.
Вообще-то, у него был вид человека, который
всего-навсего собрался зарезать свинью. Ползком
я кустами обогнул кресло, а когда глуховатый дед
остался достаточно далеко позади, вскочил на
ноги и во всю прыть понесся к замку Людоеда.
Бежать предстояло минут двадцать, но не успел я и
запыхаться, как носом почуял, что приближается
людоедова вотчина. Деревня, ему принадлежащая,
звучно именовалась Душные Козлищи. Населяли ее
довольно трудолюбивые крестьяне, которые души не
чаяли в своем властелине: тот не особо докучал им
поборами и ограничивался небольшим ежегодным
оброком. Естественно, хозяйства процветали, и
холопы, вознося благодарность Господу, старались
во всем походить на своего барина, в том числе и
нечасто мылись. Считалось даже, что чем
интенсивнее в избе запах человека, тем лучше. Раз
в год в этой местности к ароматам, исходящим от
духокозлищан, добавлялись запахи чисто
природного происхождения. Давняя слава Людоеда,
как волшебника, базировалась отнюдь не на
способности его превращаться в зверей (этого не
умеет никто), а на удивительных успехах в
огородном деле. Овощи и фрукты, выращиваемые в
замке, отличались чудовищными размерами,
неповторимыми вкусовыми качествами и, ясное
дело, мгновенно раскупались на ярмарке. А
добивался Людоед этого гениально простым
способом. Фамильный замок был опоясан старинным
рвом, вода в котором имела полезное свойство
зацветать и тухнуть прямо на глазах. Буквально
через год после ее замены ров до краев заполнялся
темного цвета жижей, густой, липкой и удивительно
вонючей. Она-то и служила прекрасным удобрением.
В обязанности крепостных входило по осени, после
снятия урожая, вносить новую порцию этой
питательной субстанции в почву огорода.
Проделывалось это дедовским способом, хорошо
зарекомендовавшем себя в ассенизаторских
обозах, то есть, с помощью ведра и веревки, прямо с
крепостной стены. И вот, из года в год в ясные дни
бабьего лета над страной летели паутинки и такой
удушливый смрад, что святых можно было выносить
даже в детском приюте, расположенном на Дальнем
Юге. Люди так и определялись: ежели смердит, стало
быть, бабье лето наступило. Вот и сегодня, уже за
несколько верст до замка вонь стояла такая
густая, что, казалось, ее можно грести лопатой.
Стараясь глубоко не дышать, я
перешел на шаг, достиг, наконец, ворот замка и
прислушался. Из-за стен доносились голоса
крестьян. Холопы обсуждали качество жижи в этом
году и, судя по всему, были им удовлетворены. Из
употребляемых слов приличными были только два:
«жижа» и «воняет». Однако контекст был
совершенно недвусмысленным, мол, дрянь в этом
году удалась, и к следующей осени надо бы ждать
хорошего урожая. Кроме того, детально и с большим
знанием дела рассматривалась возможность
«стырить» часть удобрения для собственных нужд,
ибо «...ее и так, хоть задницей жри...». А также,
«...боязно, старый черт унюхает...». При всем обилии
этого замечательного вещества, Людоед жадничал и
отпускал его собственным же крестьянам за
отдельную мзду.
Несмотря на страду, ворота замка были заперты. Я
втянул воздух сквозь зубы и загрохотал пятками
по дубовым доскам. Через пять минут мои старания
были вознаграждены, и в маленькую калитку вылез
толстобрюхий стражник в ржавой кольчуге и с
пикою подмышкой. Он сыто рыгнул, добавил к общей
картине аромат перегара, и впустил меня вовнутрь.
Во дворе вонища была уже такой оглушительной, что
от неожиданности я еле удержался на ногах. На
скрип калитки (Боже праведный, похоже, нашу
страну следовало бы назвать Королевством
Несмазанных Петель !) открылось окошко на самой
верхотуре, и зычный голос Людоеда осведомился,
кого это принесло в такую рань? Для того, чтобы
ответить (хозяин в последнее время обожал делать
вид, будто теряет слух), требовалось набрать
побольше воздуха в грудь. Опасаясь через это
преждевременно осиротить страну, я промолчал.
Однако, старый огородник меня узнал и пригласил
подниматься наверх.
Когда я отворил дверь в
апартаменты Людоеда, тот сидел за столом и
догрызал баранью ногу. Завтрак, видимо,
продолжался уже давно, поскольку кость от второй
ноги валялась под столом, отполированная до
ослепительной белизны. На столе высился
громадный кувшин. Людоед щедро наполнил из него
один из стаканов и протянул мне. После того, как я
с благоговением влил в себя восхитительное
холодное молодое вино, он в обычной своей манере,
ерничая и надсаживаясь, будто находился
далеко-далеко, заорал, что привело в его халупу
благородного молодого принца, «...надёжу нашу и
оплот...»? Я коротко изложил суть дела.
- Да, немного попахивает, - он согласно кивнув
головой в сторону окна и сделал вид, что не
расслышал. Я тут же прикинулся, что уважаю его
тугоухость и повторил все на повышенных тонах. В
комнате амбре было уже не столь отчаянным, и я
рискнул набрать в грудь воздуха побольше. В ответ
на мои вопли Людоед заржал как старая гиена и при
этом так оглушительно испортил атмосферу, что на
болоте за стеной замка в испуге взлетели и начали
строиться в клин журавли. Смущенно похмыкав, он
произнес фразу, наверное, самую благовоспитанную
в своей жизни.
- Сдается мне, - заявил хозяин, - Что Ваш, сударь,
почтенный дедушка с годами все более теряет
способность к разумным суждениям.
После жуткого приступа хохота я ожидал от
Людоеда всего, чего угодно, но не изысканных
речей. Тем более, зная его как прожженного
блудослова. Людоед повернулся к окну и, небрежно
сминая в заскорузлых пальцах монету, продолжал.
- Интересно, он опять с Котом снюхался? Фонтен на
базаре давеча говорил мне, что Кот от старости
даже перестал шастать по крышам. Дипломатия
будет или, говоришь, дед саблю вострит? - и Людоед
увенчал фразу таким неприличным выражением, что
покраснели мы оба. Я имею в виду себя и покойную
людоедову матушку, изображенную на засиженном
мухами портрете.
В этот момент к ароматам, поступающим из
открытого окошка, присовокупились звуки
отчаянной перебранки. Громче всех звучал
незабываемый глас моей кузины. При этом она
исполняла отнюдь не псалмы. С
непосредственностью, свойственной благородным
юным леди, она витиевато объясняла стражникам,
что произойдет со всеми их торчащими частями
тела, ежели принц не будет «...сей же секунд пред
ней представлен в полном здравии, мать...»*.
Обещания сопровождались многозначительным
щелканьем ее любимого кнута.
Людоед с большим интересом
выслушал эти посулы, сокрушенно поцокал языком,
жалея выступающие части тел своих воинов,
высунулся по пояс из окна и в изысканнейших
выражениях пригласил Анну-Марию подняться
наверх. Снизу притихли. В доказательство того,
наследник престола жив и здоров, он проворно
схватил меня за шиворот, просунул в окно и
немного встряхнул над двором на вытянутой руке. Я
отчаянно дрыгал ногами в воздухе и требовал
водворить себя туда, откуда взяли. Кузина ахнула
и бросилась наверх мстить. Через мгновение,
будучи поставленным обратно на пол, я услышал
стук ее каблуков по лестнице. Дверь распахнулась,
и разгневанная юная богиня предстала перед нами
во всей своей красе. Людоед притворно полез
прятаться под стол, одновременно прося пощады и
заливаясь крокодиловыми слезами. На Анну-Марию
эта комедия никакого впечатления не произвела.
Она подскочила ко мне с подрагивающим
подбородком, внимательно осмотрела, ощупала и,
лишь удостоверившись в полной целости и
сохранности, вновь обрела привычный боевой вид.
Сестричка с самого детства, когда над моей
головой сгущались тучи, шутки понимать
переставала. Однажды, будучи еще совсем малышкой,
она пребольно укусила деда сзади через штаны,
когда тот вознамерился выдрать меня ремнем.
Правда, кончилось это плохо: нас благополучно
выпороли обоих. Причем выполнено это было
коротко и круто – с моей стороны отцом, а со
стороны кузины - герцогом Карло. Людоед быстро
понял, что дело плохо, и начал подъезжать к
девушке со словами лести и покаяния. Тут кузина
почти мгновенно растаяла. Само собой разумеется,
гнев был сменен на милость только потому, что в
словах лести и покаяния она почерпнула несколько
новых для себя идиом. Их хитрый Людоед нарочно
подпустил, не стесняясь присутствия дамы.
Сраженная красочностью некоторых
словосочетаний, сестрица довольно долго сидела,
устремив взор вовнутрь и шевеля губами. Любой бы
на моем месте подумал, что девушка молится за
упокой души старого блудослова. Но я-то знал, что
Анна-Мария просто старается заучить услышанное
наизусть, дабы при случае блеснуть. Во время,
скажем, беседы на званом обеде в присутствии
очередного жениха.
Пока она тренировала память,
Людоед, прохаживался по комнате, поминал добрым
словом Небеса, которые послали в его обитель это
юное восхитительное создание, и пыжился
припомнить что-нибудь соответствующее случаю из
Горация. Я не верил своим глазам: похоже, старый
сатир распускал павлиний хвост. Однако,
созерцание старикана в его новом амплуа, каковым
я восторженно наслаждался, прекратилось
буквально через несколько минут. Проходя мимо
окна, Людоед бросил взгляд вниз и остолбенел.
Воспользовавшись тем, что у хозяина гости,
жуликоватые крестьяне перестали наносить дрянь
на грядки и поспешно наполняли ею бочки, стоящие
на телеге. Они явно рассчитывали под суматоху
умыкнуть побольше этого полезного вещества для
собственных делянок.
- Ворьё !!! - зычно заорал Людоед, позабыл о гостях
и, громыхая сапожищами по каменным ступеням,
понесся вниз чинить суд и расправу.
Анна-Мария удостоверилась, что дословно
запомнила только что услышанные пассажи, и
вернулась, наконец, на грешную землю.
- Ну, что, выведал, сколько у него войска и оружия?
Дедушка уже представил тебя к награде как
расторопного лазутчика.
Я остолбенел: меня весьма быстро и обоснованно
начали подозревать в шпионаже. Такой поворот,
понятно, льстил государственной контрразведке,
однако, становилось ясно, что дело принимает
нешуточные формы. Надо сказать, что мне вообще
известен только один случай шпионажа у нас в
стране. И то, шпионажа не военного, а
исключительно промышленного... далее
Здесь вы сможете не только
прочитать рассказы и повести, но и опубликовать
свои... Чтобы вступить в члены нашего клуба
достаточно просто прислать Ваше произведение...
