- ДИМЧО ДЕБЕЛЯНОВ (1887-1916)
- С т и х о т в о р е н и
я
с болгарского перевод Дениса
Карасёва
-
- Димчо Дебелянов -
классик болгарской поэзии, один из наиболее
ярких и трагических её представителей. Родился 28
марта 1887 года в Копривштице, детство провёл в
Пловдиве. С 1904 г. жизнь и творчество Димчо
Дебелянова связаны с Софией, где впервые были
опубликованы его стихи в журнале
"Современность". В 1907 году Димчо Дебелянов
поступил на историко-филологический факультет
Софийского университета. С этого времени и в
течение последующих девяти лет поэт активно
сотрудничал с журналами "Современник",
"Новый путь", "Оса" и др. Димчо Дебелянов
писал не только стихи, но и прозу, и рецензии, и
сатирические фельетоны, которые публиковал под
псевдонимами Аз, Амер, Тафт, Сулбатьор и др. В 1914
году, с началом мировой войны, Димчо Дебелянов,
как и многие его современники, попал под призыв и
был отправлен на фронт, где погиб в октябре 1916
года.
В своем творчестве Димчо Дебелянов говорит от
лица обреченного поколения, чья молодость
пришлась на время мировой войны. Как на поэта, на
Дебелянова оказали влияние его соотечественники
- Пенчо Славейков, Пейо Яворов, и зарубежные
современники - символисты Поль Верлен, Валерий
Брюсов, Александр Блок и др., чьи произведения он
читал в оригинале, владея французским и русским
языками. В своих поздних произведениях Димчо
Дебелянов преодолел влияние символизма и пришёл
к традиционной поэтике.
Лучшие произведения Димчо Дебелянова по праву
могут быть причислены к шедеврам мировой поэзии.
Лирические интонации Дебелянова близки к
интонациям Лермонтова, Тютчева, Блока. В подборке
переводов представлены наиболее значимые
произведения поэта, охватывающие весь период его
творчества.
- Чёрная песнь
-
- Как только я умру - я вновь
рожден,
Душа нестройна и столика.
Что непрестанно созидаю днем -
то ночью разрушаю мигом.
Мечтаю о смиренно-светлых днях -
грохочет буря в тёмном море.
Зову ненастье - а вокруг меня
стихают шум и разговоры.
Встречаю на заре рассвет лесной -
а он и ослепляет вовсе.
Я чахну, будто осенью - весной,
и как весну встречаю осень.
И время беспристрастно, и летит,
и неживая жизнь в нём меркнет,
а плач мой о пристанище в пути
развеян по пустыне смерти.
+ + +
Храню тебя такой, как ты была:
бездомной, безнадежной и унылой, -
огонь ладони в руку мне вплела
и скорбный лик свой к сердцу мне склонила.
Дрожит в тумане город далеко,
а здесь дрожат стволы цветущих вишен,
и будто вся земля любовью дышит,
где наше расставанье пролегло.
"Я рано пробужусь, и ты приди,
и принеси ко мне свой взор прощальный -
его припомнить, верный и печальный,
в тот час, когда Она здесь победит!"
- О, Морна, Морна, бурей смят ковыль,
оставь мольбы, и верь - весна случится,
ушедший сон уже не возвратится,
и вновь тогда ко мне вернешься ты!
Над нами ночь сгустила небеса,
и тянет сети мрака, лишь осталось
мне в утешенье ждать седую старость,
а этой вере я не верю сам.
Огонь твоей ладони отпылал,
уходишь, в темноту свой взор вонзила,
и даже слёзы потеряли силу.
Храню тебя такой, как ты была.
-
-
- Светлая память
В светлой памяти ты - будто в книге любимой,
день и ночь предо мною раскрыта она...
Я в цветущих лугах, я в сиянии дня,
но со мною лишь ночь и зловещие зимы.
В каждой строчке - мечтания свет уловим,
жар бесчисленных солнц согревает ладони,
надо мной ты витаешь как дух благовонный,
будто к сердцу мне тянешься сердцем своим.
И живем в стороне, где покой не калечат
Ни людская молва, ни земная печаль,
Здесь любовь так чиста, как прозрачен кристалл,
И с плеядой созвездий повенчана вечность.
Там летим и цветём мы в цветении дня,
окрыленные души, бесстрашно летим мы...
В светлой памяти ты - будто в книге любимой,
день и ночь предо мною раскрыта она...
Волны усмехались
Волны усмехались в зелени прибрежной,
золотилось лето, и звенели птицы,
слышался из тайной дали голос нежный,
но с чего мне этот странный сон приснился?
Не с того ль приснился, что морская гуща
в бурю откипела в сумрачном обличье,
жаркою десницей светлых дней грядущих,
зов мечтаний смелых, ты ли меня кличешь?
Может быть, вернётся в грудь былая сила,
и лесные травы сил весной накопят -
сохнут ли без солнца, вянут ли в трясине,
спят ли под крылами одинокой скорби.
Волны усмехались в зелени прибрежной,
золотилось лето, и звенели птицы,
слышался из тайной дали голос нежный,
но с чего мне этот странный сон приснился?
Утро
Покой и мир - ненастья след,
А ночи след - безбрежный свет.
Заводят над густой травой
лучи свой танец вихревой.
Глотая царственный простор,
орёл, царя, крыла простёр.
И, от зари и света пьян,
за самым ранним блеском дня
иду, поверив солнцу, я
по колосящимся полям
и слышу, радостен и нем,
как тихо шепчет утро мне
дыханьем всех цветов и вод -
она придёт, она придёт.
Песня
Крыла безнадёжно простёрла усталось
над светлой моею мечтой.
Скорблю о заре - ей недолго осталось
гореть и пылать надо мной.
Скорблю о росе, что так рано иссохла
на бледных и чахлых листах,
о песне, что слышалась раньше, и смолкла,
и стихла на мёртвых устах.
Миг
Случилось ли, случится ли когда -
не ведаю. Печальный и бессонный,
я снова покидаю города,
погрязшие в бесчестье и позоре.
И надо мной немеют небеса,
задумавшись о чём-то неизвестном,
а снизу раздаются голоса
и громкий смех, и пьяный шум оркестра.
Не утолят ни жажды, ни забот
пиры на площадях, народа полных -
мужчины там не воины, а сброд,
а женщины порочны и безмолвны.
Но всё глухой волной накроет вдруг,
и смолкнут города в тиши безвестной.
И в сердце - страх и трепет, а вокруг -
лишь света распахнувшаяся бездна.
Потоки вод стремятся к тишине,
в бескрайних снах молчания светлея,
где нет надежд и нет прошедших дней,
где нет пространства и застыло время.
Предсмертному забвенью - свой черёд,
и, может быть, тогда с иной скрижали
далекий голос заповедь прочтёт,
неведомую память воскрешая.
И, может быть, тогда печальный Бог
раскроет после стольких дней мятежных,
за что так горд и властен он, и строг,
а мы - бессильны, слабы, безнадежны.
Увы, напрасно - не случился он,
великий миг чудесного забвенья,
и снова шум толпы вокруг, а сон
сменился беспощадным пробужденьем.
И кто-то, вторя шумным голосам, -
"Дурак, напился!", - мой покой нарушил.
Я встал. Глухи и праздны небеса.
Я зарыдал. Толпа, как лёд, бездушна.
Распутье
Распутье помню я в полях безбрежных,
там гордо полновластвует лишь Тьма,
от всех невзгод укрытая, она
на пир сзывает слуг своих мятежных.
На юге рать бесчисленна, встаёт,
на севере грохочет громом ада,
усмешкою из облачной громады
злорадный ужас пышет и ревёт.
Я помню крик. То сдавлен, то ужасен -
из торжествующего рёва слышен он -
то путник смерти перед чёрным ртом
рыдает, обессиленный ненастьем.
И может быть (я вспомню, и не раз) -
ненастье то - моих страданий мука,
нависло, и стоглаво, и сторуко
над всей землёй в один безумный час.
Я помню, как его утихло пламя, -
как будто в небе гаснущий пожар,
и помню свой разрушенный алтарь,
где не осталось и на камне камня.
_____________________
Уносятся надежды-мертвецы.
Спасён, брожу я по пустыне снежной,
и снятся мне лишь сил моих венцы
и слава в полуночи безнадежной.
Со зла
Когда я вдали от причала
замёрз и остался без сил -
предался тоске и печали,
и вёсла со зла отпустил.
Не вижу, не помню, не знаю,
плыву я вперёд ли, назад,
пред этой неведомой тайной
бессильно склоняю свой взгляд.
Теряюсь в мечтах и тревогах,
и вижу сквозь горестный сплин,
что где-то в чужбине далёкой
я - Бога любимейший сын.
Ночь под Салониками
И снова ночь, на землю возвращаясь,
шепча в тиши над сонными телами,
дает покой усталому солдату,
и в сумерках печали застилает.
Заглохло Удово, где днем гремели
железным грохотом стальные силы,
и только снег во тьме чернел безмолвно,
и сновиденья к звездам уносились.
И в тишине землянки обгоревшей,
во тьме стихии бранной и жестокой,
мы с ним вдвоём остались и укрыли
усталость от призвания и долга.
Но, возле очага лишь оказавшись,
мы жаждою горим неутолимой -
достать вино, и безотрадно скрасить
все то, что утром день у нас отнимет.
И руки грубые уже не перестанут
стаканы полнить - наливай! да ну же! -
пока в сердцах светлеющая радость
последние стенанья не заглушит.
Сбивалась речь, когда мы говорили
о сокровенном, что хранят в молчанье,
и в каждом чистом вздохе, в каждом звуке
лилась слеза светлеющей печали.
Он вспоминал свою любовь в Женеве,
я - свой полёт, отвергнутый и страшный,
ещё - написанное... "помни, верь мне..."
..."не вспоминай весну былую нашу".
Когда он задремал, я вновь поднялся
наружу из землянки, и на волны
смотрел и слушал я, как тихий Вардар
полуночным теням шептал спокойно
о ночи вековой, о дне грядущем
в краю невольном, где сгустился вечер,
о том, что жаждут два враждебных вихря
здесь, под Салониками, скорой встречи.
с.Д., февраль 1916
+ + +
Вернуться в отчий дом, что был покинут,
как только вечер стихнет и погаснет,
и ночь раскроет тихие глубины
и приласкает скорбных и несчастных.
Преодолеть усталость дней недужных
и безутешных, за ограду гостем
шагнув несмело, тишину нарушить
и ожиданья радостную робость.
И, встретив там старуху возле дома,
к плечу ее склонить свой лоб упрямый,
в ее улыбке раствориться доброй,
забывшись, повторяя: мама, мама...
Смиренно преступить порог знакомый
последнего пристанища и ночи,
шепнуть, устало глядя на икону:
путь солнца моего теперь закончен,
закат я встречу здесь. И звёзды лягут
за краем неба, и во тьме утонут...
___________________________
О, тайный крик печального бродяги,
тоскующего по родному дому!
Сиротская песнь
Когда я не вернусь с войны,
меня никто не вспомнит даже -
утратил мать я, а жены
не встретил, и друзей не нажил.
Но сердце скорби не хранит -
как сирота живет в неволе,
и в утешенье, может быть,
я встречу смерть на бранном поле.
В моём безрадостном пути
богатства все мои со мною -
богат я лишь печалью и
неразделенною мечтою.
Домой вернусь - но я что здесь,
что там бездомен - всё едино,
спокоен, будто эта песнь,
что память мне разбередила.
-
