Елена Лисецкая. Наташка, музыка и я

Первое, что я увидела - это был бронзовый львиный зев, куда предполагалось вставлять ключ, чтобы открывать и закрывать дверцу резного шкафа из красного дерева. Прекрасный, как из сказки с выгравированными лесными зверями, он стоял на военном грузовике у входа в наш подъезд. В тот момент я еще не знала, что он займет место рядом с роскошной пальмой в квартире этажом ниже нас, куда в этот день вселялся полковник с семьей и станет предметом моего любования на протяжении 60 с лишним лет. Из грузовика выпрыгнула худенькая девочка и стала передо мной. Ей оказалось 6 лет, также как и мне. Так в мою жизнь вошла Наташка.

Став соседями, нам суждено было расти вместе, как сестрам, ходить в одну школу, учиться в одном институте, со студенческих лет называть друг друга Матильдами и дружить всю жизнь. 

Частные уроки музыки по классу фортепьяно мы тоже брали у одной учительницы. Незабвенная Ася Семеновна распахнула дверь в новый мир, давший огранку нашим еще не сформировавшимся и неокрепшим душам, в котором мы почувствовали себя органично, наслаждаясь прекрасным. Уроки проходили классически хрестоматийно, как, наверно у учеников всего мира, зато домашнее задание мы выполняли в различных условиях. Наташкина мама домохозяйка всегда была дома, и окружала ее не только вкусными обедами, но и сдержанными восхищениями по поводу успехов.

Мой отец преподаватель политэкономии в вечернем институте, тоже часто бывал днем дома и принимал самое активное участие в моих упражнениях. А именно, он брал длинную линейку и менторским тоном учителя отстукивал ею счет “раз, два, три, раз, два, три”, ударяя по письменному столу. Свободное время у моей мамы, будущего профессора в области медицины с внешностью кинозвезды, было только по выходным дням. Аккомпанируя на старинном немецком пианино с канделябрами, она исполняла арию из оперетты “Баядера”, показывая высший пилотаж. Вот, мол, доченька, учись! “О, баядера, о, чудесный цветок! тебя увидев, позабыть я не смог…”- это я помню до сих пор. 

Сейчас в моем подъезде живет известный певец, который уже более полвека блистательно поет песню “Хмуриться не надо, Лада”. Когда я прохожу мимо его двери и внимаю гаммам, которые исполняют его дети и ученики, я останавливаюсь, чтобы вновь и вновь мысленно погрузиться в свое детство с бесконечными упражнениями, наставлениями, слезами и т.д. и поблагодарить всех тех, кто привил мне умение слышать и слушать. 

Итак, шло время - этапы Сурка, Шарманки, Неаполитанской песни и т.д. мы с Наташкой успешно преодолели и уже играли в четыре руки. Наше мастерство решили представить на родительский суд. Начали с моего отца. “Средь сосен суровых и ярких ракит, в серебряном платье березка стоит…” растекались мы по клавишам. Мусоргский строго смотрел на нас с портрета. Сентиментальный отец подыгрывал на скрипке. Пустив слезу, он воскликнул: “восхитительно, блистательно, после защиты диссертации, создадим домашний ансамбль!”.

Далее мы предстали перед очами Наташкиного отца. Усевшись между пальмой до потолка и шкафом, населенным персонажами из сказки «У лукоморья» (свидетели и судьи) мы музицировали. Полковник, ни слова не говоря, отлучился на кухню и принес нам блюдце с сухарями, мол, так подают бродячим артистам. Комментарии излишни. Но это нас не остановило.

Приближался праздник Великого октября, в честь которого предстоял утренник с участниками самодеятельности нашей школы. Концерт должен был состояться в доме культуры велозавода. Предполагалось, что Наташа будет танцевать, а я аккомпанировать. Итак, тожественный момент настал. Наш номер объявили: ученицы второго класса “А” исполнят вальс “Березка”. Зал полон учеников. Я нахожусь за кулисами, а подруга в школьной форме и белом переднике на сцене. Я начинаю играть и с ужасом понимаю, что это старое разбитое пианино способно издавать такие слабые и глухие звуки в около нотном пространстве, которые, как потом оказалось, были слышны только мне и Наташе. Она, как умела, кружилась по сцене, поднимая руки по собственному наитию. В зале раздался легкий гул, который нарастая, перешел в дружный смех, а затем в истерический хохот. Не понимая в чем дело, я с удивлением обнаруживаю вбегающую ко мне за занавес танцовщицу, которая кричит: “хватит, идем отсюда!”. Мы кое - как досмотрели концерт и понуро поплелись домой. Наташа обвиняла меня, я оправдывалась. Во дворе нашего дома, усевшись на качели “лодочка”, мы вяло препирались. В какой-то момент, вырисовались двое мальчишек нашего возраста, и, обсуждая давешний концерт, бухнулись на сиденье рядом с нами. Один из них уставился на Наташу, и, покрутив пальцем у виска, с радостью рявкнул: “Ой, не могу, вот эта сегодня на сцене с ума сходила, ха-ха-ха! ”

Когда подрос мой сын, я отвела его в музыкальную школу, где он торжественно объявил, что умеет играть “собачий вальс”, а “человеческому” еще предстоит научиться. Первое домашнее задание мы решили готовить вместе. И, естественно, оба начали нервничать. Дело обернулось тем, что он сказал мне: “мама, выйди из комнаты и не заходи до тех пор, пока я не закончу”.

Я вышла. Из-за двери доносился целый спектр звуков: от всхлипывания, стука ног о пол и педали, завывания и т.д. Через час дверь распахнулась, и между нами состоялся диалог:

- Сыночек, что это было?
- Мама, так трудно все - таки!

С тех пор я не мешала ему никогда. 

Неожиданным стимулом для учебы вынырнул следующий факт. Каждые три месяца нужно было сдавать экзамен. А именно, в большом зале, где заседала грозная экзаменационная комиссия, крошечный ученик, утопая за огромным роялем, должен был давать концерт. Присутствие родителей категорически запрещалось. Бедные изгои подглядывали за своими чадами сквозь окна на улице, благо таинство действия происходило на первом этаже. При столь жестком антураже даже у взрослого подкосились бы колени. Подготовка к этому священнодействию у маленького человечка естественно проходила вяло, уныло, без энтузиазма. Оценивались знания по пятибалльной шкале. Пару “троек” малыш уже принес. И вот в один прекрасный день его отец решил сострить:

- Сынок, если получишь пятерку, я тебе дам пять рублей.

Это была, конечно, шутка, о которой все забыли. И вскоре сын торжественно объявляет, что был аттестован на пять баллов. После всеобщего восторга ему была вручена заслуженная награда. Возможно, это было не педагогично, но с тех пор он сдавал экзамены только на пять баллов и получал заветное вознаграждение. Надо сказать, что события происходили в советские восьмидесятые годы, поэтому пять рублей для ребенка это были большие деньги. Когда сыну исполнилось 12 лет, он решил приобрести доску на роликах, входившую тогда в моду. Причем подчеркнул, что покупка состоится за его деньги. На вопрос: “откуда же, сынок, у тебя деньги?” он гордо ответил: “мама, ты забыла, я заработал концертами!”

Несмотря на то, что рос он озорником, воспитывался и формировался как будущий мужчина (посещал тренажерный зал, занимался тхеквондо и ушу), он не прерывал учебу и получил музыкальное образование. Оно послужило подложкой для дальнейшего наращивания умственных “мускулов”, уровня культуры и эрудиции, хотя музыкантом он не стал.

Комментарии (0)

Добавление комментария Ваше имя: E-mail (не обязательно): Текст: Код:

Алексей Герасимов. Безымянные будни и заметка

Каково это жить по соседству с постоянными ветрами и дождями? В целом - неплохо, но и это со временем начнёт утомлять всё больше и больше… Хочу сразу осведомить читателя. Эта «история» предназначена для тех, кто хочет расслабиться, разбавить...

Александр Рогачев. Серый день

День стоял серый и пасмурный. Капли дождя стекали по стеклу. Солнца не было видно, все заволокли серые, непроглядные тучи. Граф Петр сидел на кожаном кресле, пододвинутом к камину. Яркие языки пламени плясали на поленьях и громко потрескивали. Был уже час дня и Петр...

Дмитрий Львов. Ночное такси

Случай, произошедший в 1979 году   Далеко за полночь, завершилась наша студенческая вечеринка. Валерка с «Барсиком», - так величали мы, еще со школьной скамьи Андрюху Амплеева, и несколько его однокурсников, с которыми он учился в московском...