То лето я жил в гостях у своего друга Семёна Ивановича Кряжова на Дальнем Севере в таёжном посёлке Варингар, который стоит на вольной реке Варинге, берущей начало в Поддирмантских горах. В этот далёкий таёжный посёлок добраться можно только на самолёте. Аэропорт у них расположен за рекой, немного ниже по течению, а больше там нет никаких селений, одна лишь дикая тайга до самого горизонта. К югу от Варингара места несколько иные, более населённые, хотя лесов и здесь хватает. Есть здесь и дороги, некоторые из них покрыты бетонными плитами – своеобразный «асфальт» северных дорог. Туда же уходит и старая Ватрулейская трасса, теперь уже заброшенная после того как построили новую дорогу на Ватрулейю, более короткую и прямую. Можно представить, каким изгибом она проходила, если Ватрулейя находится к западу от Варингара, а дорога туда уходит на юг. Об этой дороге, живописной, романтической, опасной, и пойдёт речь.
Путешествуя по Сибири, я заехал в Варингар в гости к своим старым знакомым, к супружеской чете Кряжовых, да так и остался у них на всё лето. Люди они приветливые, гостеприимные, очень общительные, просили меня не покидать их так скоро, ведь не каждый же день к ним наезжают писатели. Я и сам думал у них остаться, раз уж забрался в такую даль, а северное лето коротко, к осени надо будет вернуться домой.
Жил я по соседству с хозяевами в летней комнате их большого просторного дома. Семён Иванович, человек уже немолодой, заведовал местным отделом культуры, был специалистом по научным изысканиям и туризму - на этой почве мы и познакомились с ним ещё в Красноярске. Впрочем, туристов сюда приезжает мало в силу удалённости и труднодоступности края, но научные изыскания ведутся, особенно на западе, в районе Ватрулейи. Писатели, однако, почему-то не показываются в Варингаре, так что я вовсе не был «одним из многих». Сам хозяин пропадал где-то целыми днями, но жена его была дома, готовила обеды, возилась на огороде, и вообще занималась хозяйственными делами. Я по мере возможности помогал ей, чтобы хоть как-то отработать у них своё жительство, ибо денег они не брали, а питался я за их столом.
– Да не надо мне помогать, не за этим ведь ты приехал сюда, – часто прогоняла она меня. – Иди лучше погуляй, вон погода какая хорошая, а какая красота вокруг…
Окрестности здесь действительно красивые. С высокого холма, где расположен посёлок, открывались необозримые дали на север за Варингу и на запад, где темнела глубокая Заюрлокская котловина, прорезаемая новой Ватрулейской трассой, а на горизонте сверкали озёра. И к северу, и к западу от Варингара колыхалось на ветру бескрайнее море тайги, а населённые места располагались к востоку и к югу – по южному берегу реки и по старой Ватрулейской дороге. За эти дни я исходил все окрестности Варингара, изучил места, вдоволь налюбовался пейзажами, и мне стало этого мало. Хотелось съездить куда-нибудь подальше, в настоящую глухомань, хотя бы в одну из полузаброшенных факторий, которые разбросаны здесь на большом расстоянии вниз по реке и к югу от Варингара. Да и вообще, хотелось заняться каким-нибудь полезным интересным делом, раз уж заехал сюда.
– Подожди немного, вот поеду куда, и возьму тебя с собой, – обещал мне Семён.
Неожиданно скоро ему представилась возможность сдержать своё слово.
Однажды он зашёл ко мне в комнату, где я квартировал, и прямо с порога объявил:
– Собирайся, поедем завтра в Пучмеж.
К тому времени я уже знал названия всех местных факторий, и не стал задавать уточняющих вопросов, хотя мне вовсе небезразлично было, куда ехать. Но я и так знал, что Пучмеж – одна из самых отдалённых факторий, расположенная чуть южнее старой Ватрулейской трассы по ту сторону ужасных Лимантайских болот, о которых здесь ходили легенды. По прямой до Пучмежа немногим ближе, чем до пресловутой Ватрулейи, которая считается самым дальним форпостом района.
Всё же один вопрос я не мог не задать:
– Как будем туда добираться?
– А, значит, ты согласен?
– Конечно, если это возможно.
– Ты мне будешь как-раз кстати: требуется попутчик, да некого взять. До Лимантая нас отвезут на машине, но шофёр должен будет отогнать машину назад: ты же знаешь, в Лимантае никто не живёт. А в одиночку переходить через болота опасно.
– Мы пойдём на Лимантайские болота?! – воскликнул я.
– Иного пути нет. Через Мантигар проехать туда можно только зимой, а если ехать через Ватрулейю, то это будет слишком далеко, да и дорога там ничуть не лучше.
– Как же туда вообще добираются? Так и ползают через болота?
– Раз в месяц туда летает вертолёт, доставляет им продукты, почту, медикаменты, прочие грузы. Но дело спешное, я не могу ждать целый месяц, поэтому до Лимантая доедем на машине, а дальше пешком. Ты как, выдержишь?
– Каждый день столько хожу, ноги натренировал, они теперь вообще не знают усталости, – отмахнулся я.
– Дело не только в усталости. Идти придётся через болота, а там комаров тьма-тьмущая, да ещё по жаре…
– Не первый раз в Сибири. Где мне только не приходилось бывать, и о таёжных комарах знаю не понаслышке, – второй раз отмахнулся я, вспоминая БАМовский посёлок Кунерму, где хлебнул комариного лиха по самые уши. Больше чем в Кунерме, комаров просто не бывает, считал я.
– Ну, тогда готовься. Завтра с утра пораньше выезжаем.
Так я попал в эту поездку, плохо себе представляя что меня ожидает. Ну болота, ну комары. Не видал я их, что ли?
Выехали рано утром, солнце ещё только вставало на востоке, освещая красноватым светом ровную «бетонку», бесконечной серой лентой уходящую на юг. Ехали в стареньком Уазике с брезентовым верхом. Семён разместился на переднем сиденье рядом с водителем, а я сел сзади. Ехали быстро. Колёса слегка пощёлкивали по плитам, а сзади, тем не менее, поднимались клубы пыли. Чем дальше от Варингара, тем глуше и глуше становилась местность, но дорога оставалась всё такой же ровной и гладкой. Семён общался с водителем как со старым знакомым, а я, понятно, не был с ним знаком. Я больше смотрел в окно, за которым проносились бесконечные леса. Поселений и здесь почти нет, одна лишь фактория встретилась на пути.
Таким манером ехали около двух часов или чуть больше, пока не настала пора сворачивать с бетонной дороги, которая уходила дальше на юг, а нам надо поворачивать на запад. С этого момента началась тряска по заброшенной дороге, где почти никто не ездит. Несмотря на плохое состояние, эта дорога считалась когда-то главной в здешних местах - старая Ватрулейская трасса.
– Смотри, какие раньше у нас были дороги. По таким всё и ездили, - повернулся ко мне Семён.
Действительно, бетонные плиты по основным дорогам проложили не так уж давно, а раньше все дороги были такими. Нам ещё повезло, что по причине сухого времени она оказалась в проезжем состоянии.
Скорость здесь настолько снизилась, что, несмотря на меньший отрезок пути, ехали не меньше, чем по «бетонке». Время уже близилось к обеду, когда Семён повернулся и объявил:
– Подъезжаем к Лимантаю.
Я вытянулся на своём заднем сиденье, чтобы увидеть этот загадочный Лимантай. Дорога здесь, с обеих сторон окаймлённая мощным лесом, спускалась вниз по прямой просеке, а вдали светлели залитые солнцем луга и сверкала гладь реки. Этот спуск к Лиманте мне запомнился почему-то особенно ярко.
Извилистая речка Лиманта течёт в зеленеющих лугах, большей частью заболоченных, а за ней на высоком холме раскинулась маленькая фактория Лимантай. С тех пор как дорогу забросили, опустел и Лимантай. Немногочисленные жители разъехались, и на берегах Лиманты воцарилось полное безлюдье. Лишь изредка сюда наезжают охотники да рыбаки, но дальше Лимантая не забираются ввиду близости страшных болот, где, по рассказам того же Семёна, погибло немало людей. Хорошо ещё, что мост через речку уцелел, и не пришлось хоть её форсировать.
Заброшенность, запустение царили всюду в Лимантае. Заросшая травой дорога, почерневшие дома, вышка – всё наводило уныние. Вокруг не было ни души, стояло глухое безмолвие. Даже птицы замолкли, словно и они улетели отсюда. Машина остановилась на небольшой площади в центре фактории (язык не поворачивается назвать её посёлком), где в глаза бросался магазин, такой же заброшенный, как и все остальные здания.
Мы зашли в один из домов, где раньше жил начальник фактории. Благодаря заколоченным окнам в доме царил полумрак, но сквозь щели в ставнях пробивались лучи солнца, делавшие его весьма относительным. Комната в доме имела вполне жилой вид, с сохранившейся мебелью и кое-какой утварью, словно хозяева уехали на время и планировали вернуться.
– Пообедаем, и в путь, – сказал Семён, бросая на кровать свой объёмистый рюкзак.
– Дальше пешем пойдём? – захотел уточнить я.
– По лежнёвке на машине не проехать, – заверил меня шофёр, который тоже был тут.
Пообедав на скорую руку, вышли на улицу и распрощались с шофёром. Он поехал обратно в Варингар, а мы продолжили путь по дороге дальше на запад к болотам.
После Лимантая леса пошли уже не те. Сырые, заболоченные, и чем дальше, тем более и более чахлые. Дорога проходила по высокой песчаной насыпи, которая уже начала зарастать травой.
Вскоре появились комары. Целое скопище комаров, которые облепляли руки и лицо, хотя стоял тёплый солнечный день. Несмотря на это, мы не спешили надевать шляпы с вуалями, видимость через которые была не слишком хороша. Эти шляпы напоминали скорее не накомарники, а сетку пчеловода.
– Можно подумать, что на болотах нас ждут не комары, а пчёлы, – смеялся я ещё в Варингаре, осматривая их.
Болота появились не сразу, а постепенно. И без того заболоченный, лес становился всё более сырым и чахлым, кое-где деревья росли прямо из воды, начали появляться пространства стоячей воды. Вскоре насыпь сменила лежнёвка – выложенная брёвнами узкая дорога, пересекающая эти болота с востока на запад. Из-за этих болот, мне кажется, и построили новую дорогу на Ватрулейю. Из рассказов Семёна я узнал, что по большей части Лимантайские болота – страшные топи, где тонули машины, а люди пропадали без следа. Много людей исчезло здесь. Люди уходили на болота, и больше их никто никогда не видел. Даже лежнёвка не спасала от гибели. Потому Семён и не хотел идти один, потому и искал себе спутника. В иных местах стоило один шаг ступить в сторону с лежнёвки – и человек с головой проваливался в трясину, поэтому он сразу предупредил меня, чтобы с лежнёвки я никуда не сходил.
Поначалу лежнёвка была вполне проходимой, и одни лишь комары не давали спокойно идти по ней. Местность я бы не назвал такой уж красивой: плоская однообразная равнина с редколесьем и небольшими островками леса, сильно заболоченная, с большими озёрами стоячей воды. Я с первого взгляда понял, что болота непроходимые. Без лежнёвки идти здесь верная гибель. Дорога, кстати, стала хуже. Даже в лучшие времена, по рассказам Семёна, её часто приходилось ремонтировать, теперь же, заброшенная, она гнила в воде и быстро разрушалась. Здесь пошли такие топи, что лежнёвка просто плавала в воде и качалась под нашими ногами. Как здесь ездили, не пойму? Или раньше дорога была лучше? В некоторых местах брёвна так намокли, что погрузились в воду неизвестно на какую глубину. Даже подумать было жутко, что надо лезть туда, рискуя совсем потерять дорогу и погрузиться в самую трясину. Будь я один, я бы повернул назад: не лезть же в самую топь, рискуя жизнью. Но Семён не растерялся, он сноровисто скинул с себя рюкзак и принялся рыться в нём.
– Вот теперь ты мне и пригодишься, – поднял он на меня голову.
– Уж не собираешься ли ты ехать верхом на мне? – поинтересовался я.
Вместо ответа он достал тонкую прочную верёвку:
– Мы оба обвяжемся этой верёвкой. Я пойду вперёд, и если провалюсь, то ты тяни меня назад. Сможешь?
– Конечно.
Шли мы в высоких сапогах, но местами дорога затонула так глубоко, что вода доходила до колен и выше, чуть не до пояса. Скоро наши сапоги наполнились водой. Шли медленно, осторожно. Не раз Семён оступался и проваливался в трясину, но я изо всех сил тянул за верёвку и не давал ему увязнуть.
– Надо было шест взять, – высказал я мысль.
– Ничего, завтра пойдём с шестом.
– Как, мы и завтра будем идти через болото?
– А ты думал за полдня пройти такое расстояние по такой вот дороге?
– Где же мы будем ночевать?
Ночёвка в тайге для меня, сибирского путешественника, не была чем-то необычайным, но перспектива провести ночь в воде посреди зыбучих топей меня не устраивала.
Семён указал вперёд:
– Вон там.
Идти приходилось против солнца, поэтому я не сразу заметил впереди полоску мощных сосен, растущих явно на сухом берегу.
– Там конец болота? – с надеждой спросил я.
– Нет, это только грива, большая мощная грива, а за ней болото опять. Мы ещё и половины не прошли.
Наступил уже вечер, солнце закатывалось как-раз за эту гриву, поэтому она оказалась весьма кстати.
– Там у нас избушка построена, с печкой, с лежанками. Там нам будет удобно, – обнадёжил меня Семён.
Шляпы с вуалями к тому времени были у нас на головах, ибо к вечеру комары усилились до того, что не стало никакой возможности терпеть. Они нас облепляли сплошь, не оставляя живого места на одежде. Единственными незащищёнными участками оставались кисти рук, которые приходилось постоянно растирать и обмакивать в воду, чтобы смыть давленых комаров, а с вуали отгоняли их рукой.
Вскоре выяснилось, что «избушкой» Семён величал не бревенчатый дом, а старый сарай из досок, сохранившийся здесь ещё со времён эксплуатации трассы: в условиях плохой дороги среди опасных болот какое-то пристанище на ночь всегда кстати. Внутри, как он и предсказывал, обнаружились широкие нары и маленькая железная печурка в углу. Грива оказалась высокой, длинной, с огромными соснами, но узкой. За полосой деревьев просвечивали открытые пространства болот.
– Если всё будет хорошо, то завтра к вечеру перейдём болота, а послезавтра будем в Пучмеже, – предсказывал Семён.
Чтобы разогнать комаров, жгли в печке багульник и окуривали сарай. Этого багульника здесь целые заросли, вся грива заросла им. Кое-где он ещё не успел отцвести, и его белые соцветия резко выделялись на тёмном фоне леса.
Постепенно печка нагрелась, и мы развесили возле неё мокрую одежду. Особенно старался Семён, несколько раз искупавшийся в болоте; я вымок не весь, а только до пояса. Сапоги опрокинули на палки, вбитые в землю на улице. Какое счастье, что здесь построен этот сарай и можно хоть немного передохнуть от комаров. Мне казалось, что даже в Кунерме не было столько комаров как здесь. За топливом для печки выходить приходилось мне, так как я не весь вымок, и на мне оставалась какая-то одежда, в отличие от Семёна, который спасался от злобных тварей в сарае за дымовой завесой. Впрочем, заготовив побольше топлива, я забился в сарай и тоже разделся, ибо из-за нагревшейся печки и дыма там стало жарко, дымно, совсем не так, как на свежем воздухе, зато не стало комаров.
На раскалившейся печке приготовили себе ужин, вскипятили чай, а потом стали готовиться ко сну. Ночь прошла спокойно.
На другой день продолжали путь по лежнёвке через болота. Здесь топей оказалось ничуть не меньше, чем по ту сторону гривы, даже, может быть, больше. Шли друг за другом, обвязавшись верёвкой, только теперь у Семёна был шест, которым он прощупывал дорогу впереди себя в наиболее опасных местах. Всякий раз, когда он собирался потерять равновесие и ухнуть в трясину, я тянул за верёвку и не давал ему это сделать. В некоторых местах дорога сохранилась хорошо, но кое-где уходила под воду и тянулась на большое расстояние, а местами плавала на поверхности воды, и тогда приходилось идти по вертящимся в воде брёвнам. Дело осложнялось тем, что сырые брёвна очень скользкие, и нет никакой возможности удержаться на них, чтобы не упасть. Так же как в горах: лазишь по ним, кругом один голый камень, но он сухой и не скользкий. А когда приходится переходить вброд горные ручьи по таким же камням, они там как намыленные, и очень трудно удержаться на ногах, а сильное течение так и норовит сбить с ног. Здесь течения не было, но воды хватало в избытке. Стоило порадоваться, что сейчас лето, жара, потому что вскоре оба мы вымокли до самой головы, даже рюкзаки были сырые. С утра облепляли комары, и мы шли в своих смешных шляпах с вуалями. Вуаль хоть и тонкая, но видимость сквозь неё не очень хороша, а облепившие её комары ещё больше затрудняли обзор. Когда солнце поднялось выше, комаров убавилось, и мы могли откинуть вуали, с облегчением вдохнув чистого воздуха.
К середине дня болото пошло на убыль. Самые страшные топи миновали, стало значительно суше. Воды нигде больше не было видно, по сторонам простиралось обыкновенное болото, заросшее мохом, травой и деревьями. Лежнёвка больше не утопала в воде, шла по поверхности болота и, самое главное, стала сухая! Здесь можно остановиться, отдохнуть и отжать одежду.
– Ну вот, скоро будет совсем сухо, – говорил Семён, выливая воду из сапог. – Проголодался?
Я посмотрел на часы:
– Да, времени уже обед, значит, проголодался. Костёр будем жечь?
– Можем обойтись без костра. Есть колбаса, хлеб, варёная картошка, а во фляжке чай, только холодный. Ты пьёшь холодный чай?
– Что тёплый, что холодный - всё-равно. Я только горячий не пью.
Выжали одежду, пообедали, отдохнули. Сидеть здесь на брёвнах было хорошо. Комаров стало меньше, к тому же подул свежий ветерок, отдувавший несносных насекомых.
Западная граница Лимантайских болот оказалась ещё более размытой, чем восточная. Мало-помалу болото сходило на нет, местность становилась суше, вот уже и лежнёвка кончилась. С той стороны к болоту примыкает сильно заболоченный лес, здесь же места сухие, и по сторонам тянется боровое мелколесье.
Заброшенная дорога едва просматривалась в траве. Приходилось быть очень внимательным, чтобы не потерять её. День между тем клонился к вечеру, следовало подумать о ночёвке, которая не представляла сложностей в боровом лесу, но дело осложнялось отсутствием воды, столь необходимой нам. Я уже начал чувствовать жажду, а Семён что-то не очень распространялся о наших ближайших перспективах, и у меня понемногу накапливалась масса животрепещущих вопросов к нему.
– Здесь недалеко есть избушка, там и переночуем, – обнадёжил меня Семён. – И вода там есть, так что потерпи немного.
К вечеру комары вновь стали набирать силу, и перспектива надёжного укрытия меня весьма устраивала. Хоть не придётся задыхаться в дыму, как прошлую ночь.
Изба оказалась неожиданно большая, бревенчатая, с единственным окошком, однако. Типичный таёжный кордон. Бывшее охотничье зимовье, как сказал мне Семён. Вопреки его заверениям, кордон оказался обитаемым: рядом с избой стояла машина.
– Сдаётся мне, ночевать мы будем не одни, – пробормотал Семён. – Интересно, кто сюда пожаловал?
Заходя в избу вслед за Семёном, я ожидал увидеть там группу мужиков, но опять ошибся. За столом в полном одиночестве сидел парень и чего-то ел.
– Сашка, ты разве? – сразу узнал его Семён. – Ты чего здесь делаешь?
– Тебя жду, Семён Иванович. Из Варингара позвонили, сказали, что ты к нам едешь, велели тебя встретить.
Семён повернулся ко мне:
– Нам везёт, не придётся здесь ночевать. Уже сегодня будем в Пучмеже.
– Разве в Пучмеже есть телефон? – удивился я. – Что-то я не видел проводов. Или линия из Мантигара проложена?
– У них спутниковый телефон. Чего ты думал, сейчас ведь двадцать первый век, цивилизация проникла даже в такую глухомань как Пучмеж.
Кабина в машине была трёхместная, так что места как-раз хватило всем. След примятой травы хорошо указывал, где проходит дорога. Вскоре выехали на раскатанную грунтовую дорогу, которая выходила на трассу откуда-то с севера, с правой стороны. Если не знать заранее, то никто бы не догадался, что главная дорога – та, по которой мы едем, а вовсе не та, что уходит направо.
– Дорога на Мантигар? – догадался я.
– Да, по этой дороге ездят из Мантигара в Пучмеж, но только зимой, как я говорил. По лежнёвке не так уж трудно было перейти Лимантайские болота, верно?
Да уж, «не трудно». Я был искренне рад, что она осталась позади, не собираясь туда возвращаться.
К Пучмежу подъезжали поздним вечером, когда солнце ушло с неба и надвинулись сумерки светлой летней ночи. Эта торгово-промышленная фактория оказалась не намного больше Лимантая, но заселённая, несмотря на отдалённость и глушь. Она стоит на высоком левом берегу Пучмы недалеко от её впадения в Вороху, которая, в свою очередь, является притоком Варинги. Здесь есть гостиница для приезжих – большой деревянный дом, где мы и поселились с Семёном. В отличие от дорогих гостиниц Красноярска, Усть-Кута и других Сибирских городов, проживание в ней бесплатное, что меня очень порадовало, ибо никому неизвестно, когда удастся вернуться в Варингар.
Несколько дней быстро пролетело. Семён ходил по своим делам, и я его почти не видел. В отличие от него, никаких особенных дел у меня в Пучмеже не было. Я выполнил свою миссию – составил ему компанию в тяжёлой и опасной дороге, а теперь дожидался обратного пути. За эти дни я изучил окрестности Пучмежа, побывал на реке Ворохе. К северу отсюда, за Пучмой, проходит старая Ватрулейская трасса и пересекает реку Вороху, где, как говорят, уже нет никакого моста, ибо дорогой никто не пользуется. А на юг уходит песчаная дорога в соседнюю факторию, ещё более отдалённую, чем Пучмеж. Постоянных жителей в ней уже не осталось, и теперь там располагается геологическая база. В Пучмеже есть своя дизель-электростанция, которая вырабатывает ток и обслуживает всю факторию. Понятно, без электричества в наше время остаются только заброшенные населённые пункты, такие как Лимантай.
Чем больше времени проходило, тем сильнее я задумывался о своей дальнейшей судьбе. Не застрять бы здесь до самой осени. Забрался вот сюда, а как теперь обратно? Семён уверял меня, что раз в месяц сюда прилетает самолёт. Мы дождёмся его и на нём улетим в Варингар. Ничего не оставалось, как ждать.
Прошло ещё несколько дней, и в Пучмеже наступил праздник: прилетел долгожданный самолёт. Всё немногочисленное население Пучмежа столпилось на маленьком местном аэродроме. Из самолёта выгружали товар и тут же на месте начинали торговать. Люди спешили протиснуться к лавке, чтобы успеть купить нужные им товары, пока никто не перехватил. Самолёт был маленький, ограниченной вместимости, так что товару было не так уж много.
Меня товары не интересовали, я даже не смотрел, чем там торгуют. Меня интересовало место в самолёте, чтобы улететь в Варингар. По-видимому, никаких билетов здесь не продают, а просто договариваются с лётчиками и если платят деньги, то прямо им. Я выискивал в толпе Семёна, но он куда-то пропал. Лётчиков тоже не было видно. Оставался только продавец, но он слишком занят, чтобы отвечать на мои вопросы. Оставалось только ждать.
Вскоре торговля закончилась, покупатели стали расходиться, но оживление у самолёта не утихало; теперь привезли Пучмежские товары для отправки в Варингар.
Неожиданно появился Семён, беседующий с лётчиками как со старыми знакомыми. Увидев меня, он обратился ко мне со словами:
– Ты ведь не слишком торопишься в Варингар, верно?
– Не слишком, но тороплюсь.
– Вот и отлично. Тогда мы расстанемся с тобой.
– Как это расстанемся? Ты разве не полетишь?
– Нет, я-то как-раз полечу, а вот ты останешься и прилетишь следующим рейсом. Договорились?
– Почему?
– Самолёт маленький, и на тебя просто не осталось места. Но я обещаю тебе, что следующим рейсом тебя непременно заберут.
– И когда же следующий рейс? – поинтересовался я, боясь услышать ответ.
– Ровно через месяц.
– Через месяц?! – ужаснулся я. – Да через месяц я уже должен быть дома! Я не могу так долго ждать!
– Чем тебе здесь плохо? Жильё есть, питание есть, всё бесплатно – только живи. Ну, вернёшься домой немного позднее.
– Мне через две недели из Варингара улетать, у меня уже билет куплен. Нельзя же допустить, чтобы такие деньги пропали. Да и дома в деревне у меня дом оставлен… Нет, я обязательно должен улететь в Варингар.
– Что же делать? – задумался Семён. – Я бы пожертвовал своим местом, но мне обязательно нужно вернуться в Варингар. Нельзя ли пожертвовать каким-нибудь грузом? – повернулся он к лётчику.
– Нет, нельзя. Всё нужное, ненужного мы не возим.
– И никак нельзя поместить ещё одного человека?
– Грузоподъёмность ограниченна. Мы можем взять его только тогда, когда освободим место, а это невозможно.
Не могли придумать ничего другого, как идти мне пешком в Лимантай, а оттуда на попутной машине ехать в Варингар.
– По лежнёвке опасно одному идти. Сможешь ли? – сомневался Семён.
Я не колебался:
– Пройду. Всего каких-то два дня. Это совсем не то, что ждать целый месяц. Завтра утром выйду, и через два дня… нет, через три дня буду в Варингаре. Так что жди меня там.
– До болот тебя довезут, насколько возможно, – обещал Семён. – Я договорюсь об этом. Тебе надо будет только пройти лежнёвку. Вообще-то по одному там не ходят, но дело спешное. Не отправлять же с тобой целый эскорт провожатых, которым потом обратно идти.
– Я привык путешествовать один, так что не беспокойся об этом. Жди, скоро буду в Варингаре.
Вот так получилось, что пришлось мне повторить марш-бросок через болота, но теперь уже в полном одиночестве, без проводника по ненадёжной опасной лежнёвке, где бывал всего один раз.
Ровно через сутки я стоял на западной границе Лимантайских болот и смотрел вслед машине, умчавшейся обратно в Пучмеж. Предстояло два дня пути до Лимантая, а оттуда до «бетонки», где можно поймать попутную машину. Я вскинул рюкзак на плечи и двинулся в путь.
Погода была ясная, солнце ярко сияло на небе, но дул сильный ветер, отгонявший комаров, чему можно только порадоваться. В воздухе чувствовалась прохлада, приносимая ветром, что тоже хорошо.
Вначале идти было легко, особенно, когда вышел на лежнёвку: здесь она хорошо сохранилась. По пути выдернул из земли шест, оставленный Семёном. Чем дальше, тем идти становилось всё труднее и труднее. Я уже знал, какие трудности меня ждут впереди, и подготовился к ним. С особенным беспокойством думал я о нескольких участках, где дорога уходила под воду. Там я неминуемо вымокну, но это ещё что, не пришлось бы поворачивать обратно, да не завязнуть бы в болоте – вытаскивать будет некому. Вот, кстати, первый из них. Я не сразу заметил его, ибо дорога здесь такая, что приходилось всё время смотреть под ноги, чтобы не оступиться на разъехавшихся в воде скользких брёвнах.
Дальше шёл медленно, осторожно, нащупывая впереди себя дорогу, но всё-равно часто оступался и падал. В самом опасном месте угодил в трясину и провалился сразу по грудь, но ухватился за плавающее в воде бревно и хоть с трудом, но вылез. Путь был чрезвычайно тяжёл, хорошо хоть комары оставили меня в покое. Ветер весь день дул с неослабевающей силой и даже крепчал. На небе ещё перед обедом появились первые облака, чем дальше, тем их становилось всё больше, особенно к концу дня. Оглянувшись назад, я увидел на западе огромную чёрную тучу, и сразу понял, что будет гроза. К счастью, впереди уже совсем близко маячила знакомая грива, где есть убежище от дождя. Добравшись до неё, облегчённо вздохнул: самая трудная часть болота пройдена.
Следовало торопиться, пока не начался дождь. В рюкзаке в непромокаемом пакете у меня имелся запас непромокаемой одежды, которой я запасся в Пучмеже, заранее зная, что неминуемо промокну. Переодевшись, принялся быстро собирать топливо для костра, чтобы приготовить ужин и хоть немного подсушить одежду. Сухих сучьев в изобилии валялось на земле, так что вскоре у меня уже пылал большой костёр, над которым висел котелок с водой, а по бокам были развешаны брюки, куртка и рубаха, от которых шёл пар. Занимаясь делами, я то и дело поглядывал на запад, опасаясь, что не успею до грозы. Сосны раскачивались и шумели под ветром, а на западе то и дело вспыхивали молнии. Гроза уже совсем близко. В этот вечер стемнело раньше обычного. Стало темно как ночью, хотя времени ещё немного. Выйдя на западный край гривы, я увидел вдали нечто вроде тумана и понял, что это дождь, который быстро приближается. Каша ещё доваривалась на догорающем костре, когда я начал сноровисто перетаскивать вещи в шалаш. С неба уже падали первые капли дождя. Едва успел я уединиться, как по крыше застучал дождь, который через несколько минут превратился в сильный ливень.
Ужинал я под аккомпанемент дождя. Крыша в некоторых местах протекала, и струйки воды, журча, стекали на пол. Пришлось подвинуться, чтобы не вымокнуть под дождём окончательно. Временами вспыхивали молнии, и грохотал оглушительный гром. Поужинав, вымыл посуду прямо под струёй воды, стекавшей с крыши, и думал о том, какие неожиданные удобства доставляет иногда ливень.
Такие сильные летние грозы редко бывают продолжительными. Не успел я домыть посуду, как дождь начал ослабевать и вскоре прекратился совсем. Гроза ушла дальше на восток в сторону Лимантая, а я имел возможность выйти на улицу, размять ноги после долгого сидения в сарае. На улице было свежо и ощутимо прохладно, с веток ещё капала вода, пахло сырой землёй, мокрым деревом. С болот поднимались испарения, окутывая пространство мягкой ватой тумана. Всюду царил полумрак, ибо надвигалась уже ночь, и пора укладываться спать, чтобы назавтра со свежими силами продолжать путь. Кое-где на нары накапала вода, и они намокли. Стоило порадоваться, что захватил с собой смену сухой одежды. Впрочем, сыро было не везде; выбрав место посуше, я улёгся, накрылся курткой и погрузился в тяжёлое забытьё.
Проснулся я под утро, от холода, когда было уже светло. Утро выдалось тихое, но над болотами стоял густой туман. Ещё до грозы я позаботился занести в сарай запас сухих дров, но во время дождя на него капало, и костёр удалось разжечь далеко не с первой попытки. Тем не менее, костёр вскоре горел, а я подсчитывал, хватит ли запаса дров, чтобы вскипятить воду…
Примерно через час я уже бодро вышагивал по лежнёвке, с рюкзаком за плечами, с шестом в руках. Очень неприятно было залезать в сырую одежду, ибо она вчера не успела просохнуть, но лучше всё же идти в ней, потому что болото ещё не кончилось, да и сырость большая. Хорошо, что дорога заранее известна, и никаких неприятных сюрпризов меня не ждало. На приятные сюрпризы я, понятно не рассчитывал.
Чем дальше я шёл, тем больше убеждался, что день будет ясным. Туман мало-помалу рассеивался, видимость улучшалась, и уже можно было различить ясное небо над головой, а где-то впереди за туманом поднималось солнце. Стало ощутимо теплее, появились комары… Впрочем, комарам я не обрадовался, вспомнив, какое засилье их было, когда мы шли здесь с Семёном. В силу этих причин стремился быстрее достигнуть Лимантая. Жаль, что дорога далеко не везде позволяла идти быстрым шагом.
Вскоре я не только согрелся, но даже упрел, несмотря на влажную одежду. Туман исчез, на небе ярко сияло солнце, но меня это не радовало из-за вновь установившейся жары и комаров, облепивших меня. А тут ещё пошли топи, где приходилось идти по колено в воде, рискуя совсем провалиться в болото. Вчера дорога была ещё хуже, но из-за прохладной погоды и сильного ветра идти было всё же легче. А сейчас я не мог прибавить ходу, приходилось соблюдать осторожность, нащупывать дорогу шестом и идти не торопясь. Неважно, один я иду или с товарищами, опасность от этого не меньше. Любая опасность уравновешивается осторожностью, и чем выше опасность, тем большую осторожность следует соблюдать. Я считаю, что только неосторожные путники погибали в болотах. И Семён зря боялся идти здесь один. Если б он принял меры предосторожности, то прошёл бы так же благополучно, как в сопровождении целой толпы телохранителей. Я потому и не побоялся идти здесь в одиночку, что, зная о своей осторожности, был уверен в благополучном исходе экспедиции. Может, кому-то в Варингаре мой поход через Лимантайские болота покажется слишком отважным поступком, но я-то знал, что никакой отваги тут нет, ибо нет той опасности, о которой все твердят, а значит, и риска большого нет. Надо просто соблюдать необходимую осторожность, и если есть возможность пройти, то пройдёшь.
Ближе к середине дня дорога пошла значительно лучше, уже не утопала в воде, а пролегала по поверхности болота, и была видна на значительное расстояние впереди. Я уже приближался к западной границе болот, а значит, и к Лимантаю. Здесь я имел возможность ускорить шаг, после того как переобулся и вылил из сапог воду.
Нет надобности описывать оставшийся путь до Лимантая. Шёл я теми же местами, что с Семёном, только в обратную сторону. Уже завтра к вечеру рассчитывал быть в Варингаре, если повезёт с машиной. На Варингарских дорогах машины редки, но ни одна не проскочит мимо, если захочешь остановить. Этим здешние дороги выгодно отличаются от наших, где машин значительно больше, но останавливать их бесполезно, ибо ни одна не остановится; даже если ляжешь поперёк дороги, то объедут по обочине, но не остановятся. Машин много, но нет от них никакого проку, тогда как здесь лишь бы дождаться попутной машины, и тогда доедешь куда надо. Об этом я думал, пока шёл остающийся до Лимантая кусок пути.
Всё та же заброшенность, то же запустение царили в Лимантае, когда я пришёл туда во второй раз. Ничего не изменилось за эти дни. Да и что могло измениться, если здесь никого нет. Среди болот я находился не в большем одиночестве, чем здесь. Впрочем, к одиночеству я давно привык, а уже через сутки рассчитывал быть в Варингаре у Кряжовых. Теперь, в одиночестве, у меня было больше времени, чтобы осмотреть заброшенную факторию. Времени до вечера оставалось достаточно, чтобы побродить по Лимантаю, выйти на обрывистый берег речки. Его окрестности очень красивы, открываются обширные пейзажи на пойму реки Лиманты, на её зеленеющие луга, где тут и там посверкивает вода, а на востоке, где местность круто вздымается вверх, темнеют леса, которые от этого кажутся необычайно мощными – дремучей чащей дикого леса. Но сам Лимантай производит гнетущее впечатление. Бывал я в заброшенных лесных посёлках, значительно крупнее Лимантая, где не осталось ни одного жителя. Бывал в горных посёлках на Севере, где пустеют целые улицы двухэтажных домов, а из всех жителей остались одни лишь геологи, которые ютятся не в этих домах, а в маленьких балках на окраине посёлка. Но там всё же чувствуется близость людей, населённых мест, а здесь на десятки километров кругом ни одного человека, и даже ближайшая проезжая дорога далеко.
Остановился я всё в том же доме начальника фактории, где можно укрыться от комаров, с удобством отдохнуть и пообедать. За едой размышлял о том, идти ли сегодня же к «бетонке» или остаться здесь ночевать. Усталости я не чувствовал и мог бы продолжать путь, но знал, что идти придётся до глубокой ночи, а ночью усилившиеся комары совсем сожрут меня. Кроме того, ночью машину не встретишь, и раньше завтрашнего дня я всё-равно не уеду, значит, придётся ночевать у костра в окружении полчища комаров. Не лучше ли остаться здесь, просушить одежду, отдохнуть, а завтра пораньше с утра отправиться в путь? На бетонную дорогу выйду задолго до вечера и ещё успею доехать до Варингара? С этими же мыслями отправился к Лиманте мыть посуду, не в силах решить – остаться или ночевать.
Берег внизу сплошь порос багульником, которого в окрестностях Лимантая вообще полно. Поистине багульниковый край.
Багульник на столе…
Он так цветист на солнце!
Ты помнишь как стоял
Средь зарослей его.
Вокруг тебя тайга,
Болотные оконца,
Забытый Лимантай,
А рядом никого.
Внезапно к журчанию воды стал примешиваться какой-то отдалённый гул. Самолёт, что ли, летит? Гул приближался, нарастал. В этом забытом краю шум любой техники привлекает внимание как нигде в другом месте. Особенно после того, как я понял: шум исходит от наземного транспорта и свидетельствует о приближении какой-то машины! Я вспомнил, что на машине из Варингара нас довезли до Лимантая, следовательно, сюда можно проехать. Кто бы это мог быть? Я вспомнил, как Семён рассказывал, что изредка сюда наезжают охотники да рыбаки. Не они ли едут? Только что думал, что нахожусь в полной оторванности от остального мира, что на десятки километров вокруг нет ни одного человека, и вот сейчас окажусь в многолюдном обществе. Как всё же относительно наше одиночество! Мы постоянно окружены различными микроорганизмами, вокруг нас вьются тысячи насекомых, птицы смотрят на нас с веток деревьев, а мы жалуемся на одиночество и воображаем, что совсем одни.
Поднявшись к крайним домам, откуда хорошо просматривалась дорога в пойме Лиманты, я внимательно наблюдал за ней, и вот вскоре из лесу показалась машина, как я и думал. Такой же Уазик, на котором мы приехали сюда с Семёном. Он резво катил по дороге, пересёк мост через реку, едва не свалившись при этом в воду, и начал подъём к Лимантаю, где стоял я. Кто же это едет сюда? Ведь дальше Лимантая им всё-равно не проехать. До вечера оставалось не так уж много времени, и я не сомневался, что они останутся здесь ночевать.
Уазик подъехал ко мне, остановился и меня окликнул знакомый шофёр, тот самый, который привёз нас сюда из Варингара. Такого я не ожидал.
– Ты как здесь очутился? – недоумевал я.
– Семён Иванович прислал за тобой, чтобы забрать тебя в Варингар. Велел встретить тебя в Лимантае, беспокоился, как перейдёшь болота без сопровождающего.
До слёз трогательна его забота. Особенно после того, как он улетел на самолёте, а меня с лёгким сердцем отправил пешком по опасной дороге, где никто не отваживается ходить в одиночку.
– Даже я и то беспокоился о тебе, – продолжал шофёр. – Знаю ведь, какие опасные здесь болота. Но Семён Иванович сказал, что ты опытный путешественник, и, как вижу, он не ошибся. Ты ведь из самого Пучмежа сюда шёл?
– Нет, болот меня довезли на машине, а пешем я только через болота шёл.
– Ну и как, прошёл?
– А как бы я иначе очутился в Лимантае?
– Нет, я спрашиваю, благополучно ли прошёл? Вчера вечером гроза была ужасная. Она тебя не захватила?
– В то время я уже был на гриве, там и переждал её.
– Это хорошо. Ну, поедешь? Сейчас развернусь, и поедем в Варингар. К ночи, думаю, будем дома.
Как хорошо, что не придётся ночевать в Лимантае, а завтра идти ещё такой конец до проезжей дороги и ждать машину неизвестно сколько времени. В Варингар попаду намного раньше, чем рассчитывал. Пока шофёр разворачивал машину и готовился к обратному пути, я собрал вещи и уложил рюкзак. Вскоре я распростился с Лимантаем, с этим забытым багульниковым краем, не надеясь когда-нибудь ещё раз попасть сюда.
Воспитанники изостудий Культурного центра «Доброволец» организуют выставку своих рисунков посвященных...
В «Творческом лицее» проходит отчетная выставка лучших работ участников творческих...
Школьники Москвы и Зеленограда принимают участие в уходящем году в Московской олимпиаде по физике. К...
С 1 ноября по 4 декабря в Зеленограде пройдет выставка работ творческой молодежи в рамках фестиваля...
