"Литературный
полигон"
Дмитрий Щербаков
- Киллер
Мы сами созданы из
сновидений,
И эту нашу маленькую жизнь
Сон окружает...
В.Шекспир "Буря"
Юрий Максимович боялся своих снов,
потому не любил и ночное время.
В тот вечер, сидя у телевизора,
чувствуя, как усталость сковывает тело, как
слипаются глаза, он бранился едва слышно, не видя
ни экрана, ни жены, которая сидела рядом. Он
бормотал:
- Говорят о силе науки, а самого
главного эти, уч-ченые еще не изобрели. Чего им
стоит придумать этакий порошок, или таблетку
какую-нибудь, чтобы только не расслаблялся мозг...
Проклятье - ведь говорят же про эти сны, что в них
человек становится свободным от всех
предрассудков - во снах то и можно выяснить, кто
есть этакий человек, на самом деле... Да бред это
все! Сны - это безумие!..
И тут Юрий Максимович пропустил
несколько таких ругательств, которые лучше не
упоминать, - и не просто, ведь, пропустил, как
выходят они у всяких алкоголиков - как что-то
обычное, как вздох усталый, но с такой яростью
вырвалось, что, через несколько мгновений, он и
поверить не мог, что - это он сам мог проговорить;
тогда только вспомнил, что рядом с ним сидит жена,
в ужасе на нее взглянул, однако - она так увлечена
была происходящим на мерцающем экране (а также
она была увлечена и накануне, и год, и два тому
назад), что и не услышала ничего - даже и теперь,
когда Юрий Максимович так пронзительно на нее
взглянул - ничего она не заметила, но все
глядела-глядела перед собою. Юрий Максимович
замер в тяжелом, никому неведомом напряжении, и
даже капельки пота катились по его лицу.
Потом он еще обливался холодной
водою, пил кофе, но, в конце концов - сон взял свое.
Юрий Михайлович боялся своих снов,
не только потому, что потом воспоминанья об них
целыми днями его терзали, но и потому, что в них он
кричал, и боялся, что жена услышит то, что не
положено - за это ненавидел жену, иногда даже в
глазах его темнело от этой ненависти...
Вот и в эту ночь, только голова
коснулась подушки - нахлынули образы - уже много
раз повторявшиеся пусть немного и по иному.
* * *
-
Юрий Михайлович уже вовсе и не был
Юрием Михайловичем, но рыцарем облаченным в
дорогие доспехи, и тело его было не одряхлевшим,
жирным, но богатырским. Ладони, закованные в
железные рукавицы, упирались в рукоять
двуручного меча, а тот впивался в каменный пол.
Юрий-рыцарь стоял в некоей,
погруженной в темные тона зале: во мраке терялись
широкие колонны, а где-то над головами
разносилось гулкое эхо. Прямо перед ним,
облаченная во все черное, высилась некая фигура,
расплывчатыми своими контурами почти сливалась
со мраком.
Вот раздался могучий глас:
- Ты пришел на зов святой церкви, и
за это тебе воздастся в грядущем царствии. Знаешь
ли, зачем призван?
Да - он знал зачем, но каждый раз
гнал от себя это знание, каждый раз ему надо было
выслушать вновь - он цеплялся за этот голос, он
каждое слово как драгоценность принимал.
- В пороке погряз наш мир. Люди
отвернулись от бога, и вместо молитв, предались
пагубному зверю - впирают очи свои в колдовские
картинки, в мертвенные образы, слушают адский
грохот - Ад В Себя Вбирают! Ты Ради Святой Веры
Отцов Наших - Покарай Их! Накажи самых злостных,
дабы и иные вразумились!..
- Да, да - я согласен! - вскричал
Юрий-рыцарь, и в темноте забился образ его жены. -
Но я должен знать - ведь за... то что я совершу мне
не будет наказания, то есть... раз уж эта угодная
такая работа, то я и награду получу?
- Да - ты получишь награду. - отвечала
темная фигура. - Господь обещает тебе, ежели
сослужишь верно - прямиком дорогу в блаженство
вечное.
- Точно?! Точно?! - вскрикнул Юрий в
исступлении. - А я то боялся... Вот я дурак то!
Значит, правда, никого наказания не будет; значит
- угодно это господу?!
- Конечно - с этого и начался наш
разговор. Ну, а теперь поспешай.
Юрий-рыцарь склонил голову, и тут же
устремился - промелькнули некие туманные образы,
и вот он уже распахивает дверь, и врывается в
помещение, где причудливо сцепились образы из
его квартиры, и еще - обстановка из всяких
крестьянских домишек виденных им на картинах.
Перед печью, пышущей электрическим светом, стоял
громадный телевизор, и там разрывались сотни
машин, обращались в змей, которые сплетались в
плотные узлы, сжимались, лопались кровью,
взмывали самолетами, но самолеты взрывались,
сыпали пылающими, вопящими телами.
А перед экраном, завороженные,
неотрывно глядели на эти образы его жена, и двое
детей - они сидели, вытаращив глаза, настолько
поглощенные этим хаотическим безумием, что даже
и не заметили, когда он вбежал - из уголков их ртов
сбегала слюна, лица были напряжены до предела.
Первым делом, он взмахнул мечом, и
разрубил надвое телевизор - осколки его, брызжа
искрами, разлетелись по углам. Теперь он
возвышался над ними, с презрением разглядывал:
- Что, узнали?!
Тут семилетий сын бросился к нему,
но Юрий оттолкнул его обратно на диван.
- Долго же я вас терпел, тупые
отродья! Что смотрите?! О жалости молите?! Ха - не
будет вам никакой жалости - все, довольно,
натерпелся!.. Теперь и закон, и бог на моей
стороне!.. Да они всегда были на моей стороне,
просто вам удавалось меня обманывать!..
Жена вскочила, стала что-то молить,
протянула к нему руки, однако он, чувствуя свою
безнаказность, чувствуя, в то же время, что - это
все на самом деле - с удовольствием, сильно ударил
ее по лицу, сплюнул:
- Тупая уродка! Ведьма! Тебя бы
бросить в подвал инквизиции... - тут в воздухе
завертелись, впиваясь друг друга, орудия пытки. -
Околдовала! Всю жизнь меня терзала, а я то еще и
подчинялся тебе; рабом своим сделала... Да что
говорить то теперь - ты и слов то недостойна!
Отправляйся в ад, стерва - а я свой рай уже
заслужил!
И он замахнулся мечом, легко
разрубил ее надвое - в воздухе зависла кисея
крови - он прорвался через нее, к двум вопящим
размытым контурам, которые были его детьми - им
что-то завопил, замахнулся, однако - тут был
разбужен.
* * *
- А, что... - это ты?! - вскричал Юрий
Максимович, хватая расплывчатый, в полумраке
спальни, контур жены.
Схватил за плечи, сильно сжал. Если
бы у него была силища рыцарская, а в руках меч - он
бы разрубил ее - только мгновенье это состояние и
продолжалось. Затем, вспомнил, кто он есть на
самом деле. Тут же болью сжало грудь подозрение...
Вообще тяжело было дышать,
мучительно ломило голову, хотя форточка была
открыта.
- Что я говорил? Наверное - бред
какой-то?..
Его трясло и от слабости, и от
раздраженья - как же он ненавидел ее!: "Да как
она смела быть рядом со мною, да кто она такая,
чтобы вдруг, ненароком, узнать мою тайну?!"
- Нет, нет - как обычно, ничего не
разобрать было. Юра... Юрочка, Юрочка что же с
тобой!.. - и она поцеловала в его лоб.
- Все сны, все они проклятые! Как бы
хотел, чтобы вообще не спать... А правда... - он
осекся и вдруг, стремительно выдохнул. - А правда,
что сны, как предвестники смерти, будто в них
миры, которые нас после Нее ждут раскрываются?!
- Да что ты такое...
- А вычитал! Уж и не помню, где
вычитал то! Я же много читаю - стараюсь, стараюсь -
понимаешь ты меня?! Понимаешь?!! - вскричал он
громко, болезненно, с мукой, так что в соседней
комнатушке, проснувшись, заплакали дети.
Вскрикнула и жена, отстранилась,
бросилась к двери, включила свет...
Какой же она ему показалась
отвратительной - настоящей грудой мяса, да еще
протухшего, белесого - он потупил взгляд,
забормотал:
- Конечно, ты меня не понимаешь. Да и
я сам запутался... Как тряпка себя ЗДЕСЬ чувствую,
страшно мне здесь - страшно, уверенности нет... Да
что же я говорю?! Все - иди к детям! Слышишь и
соседи проснулись - стучат! Быстрей бы рассвет...
Устал, устал... Какое же мучительное место! Тесно
мне! Тесно! Воздуха нет! -
Хотите опубликовать свое
произведение на страницах "Литературного
полигона"? Пишите....
другие
произведения
|
