Игорь Голубев
День
сплошного непёра
Вот вы, доктор, говорите, не
псих, ну конечно, не псих, я тоже так думаю. Просто
история со мной приключилась бестолковая, так
что как в Бога я не верю, только вам и остаётся всё
как на духу рассказать.
Делали мы с приятелем халтуру в
одном клубе, плакаты писали. Приглянулась мне там
одна дамочка, смазливая, вертлявая, лет под
тридцать. Не то курьерша она там, не то секретарша,
только уважительная дамочка, сам директор её
каждое утро на работу в своей машине привозил.
Вижу, строит она мне глазки, ну я не дурак, тем же
отвечаю. Однажды она минуту подглядела
подходящую, заскакивает к нам, - она частенько у
нас крутилась, и по делу и не по делу, - а тут
приходит с коньячком. Ну, я душой окончательно к
ней оттаял. Вижу, свой человек, и симпатия
встречная наблюдается. Выжрали мы коньячок, она
ещё глазками постреляла, постреляла и вдруг
приглашает нас на праздники в её компанию. Хорошо
пригласила, просто, по рабоче-крестьянски, без
всяких там штучек. В общем-то догадываюсь, это на
меня она нацелилась, а товарищ - за компанию, чтоб
не обидно ему было, ну и, может, в той компании для
него подходящий расклад есть, может, компашка
больше женская, и её усилить надо.
Как бы не так! Эту шарагу, как
попали мы туда и я огляделся, вижу, не усиливать
надо, а совсем наоборот. Кругом спортсмены, как
она только среди них затесалась, мордовороты,
бугаи, как на подбор. И не то чтобы совсем не было
там женского пола, только дамочка моя всем по
вкусу пришлась до страстей, прямо скажу, бешеных.
Я уж не вмешиваюсь, в сторонке сижу и только думаю,
как бы поскорей свою долю выпить и смотаться
благополучно. А там доходит до азарта прямо
нехорошего. Секу краем глаза, с одним бугаем моя
дамочка исчезла, потом с другим. А потом и вовсе
драка завязалась. Там один самбист, другой боксёр,
третий их разнимает. Дамочка смеётся, да что вы не
поделили, говорит, я со всеми буду спать! - и
игриво так заходит сзади, кладёт ладошку свою на
плечо самбисту. Что за этим произошло, и она не
ожидала, и самбист не ожидал, да и вообще никто не
ожидал. А получился условный рефлекс. Этим
самбистам, когда они в запале, руку на плечо не
клади. Он и не оглянулся, просто схватил своими
лапищами эту ладошку, дёрнул, крутанулся, и
полетела она в самый дальний угол. Метра три
летела, как не убил он её, не знаю. Синяки там
всякие, охи, слезы, примочки... Тут только и
вспомнили, что на сегодня я её кавалер, всякий
интерес к ней, побитой, потеряли и на меня её
спихнули, домой доставить.
Возвращаемся мы опять же втроём
с товарищем моим, и предлагает тут дамочка
заскочить к одной её подруге. Ну, мы-то что, нам
после этих приключений всё трын-трава, вези куда
хочешь. Приезжаем. Подруга под стать ей, уже
кирная, да мы тоже хороши. Слово за слово, ля-ля-ля,
тут выходит из комнаты старуха. "Ночевать? -
говорит. - По три рубля!" Деловая старуха
оказалась, мать той подруги. "Да ну тебя, - дочка
ей, - отвали". Старуха не отстаёт: "Нет денег,
давайте бутылку!" - "Да отвяжись ты со
своей бутылкой, нет у них бутылки, мы её сами
выпьем!" Затолкала она старуху в её
старушечью комнату, ну а сами мы в другой комнате
расположились. И вдруг - бип! бип! бип! - милиция.
Чёрт те что! Это старуха оказалась. На кир ей не
дали, вот и отомстила. Когда в милиции
разобрались что к чему, смеются, говорят: "С кем
вы связались?! У нас эти подруги уже пять лет на
учёте!" Ничего себе, думаю. Вот тебе и дамочка с
директорской машиной, вот тебе и глазки, вот тебе
и коньячок!
И такая меня не то чтоб обида, а
какая-то злость взяла, что я по дороге домой
крепко задумался. И в общем думать-то не думал,
всё об одном и том же, но крепко. Додумался, сам
теперь удивляюсь, до чего. Конечно, если б не плащ-болонья,
ничего б и не произошло. А я как назло в плаще был,
с поясом. А додумался я до того, что захотелось
мне повеситься. Не то чтоб жизнь у меня была
поганая, или зарабатывал бы мало, или события эти
меня под корешок подрезали... Самые обыкновенные
события, что говорить, с кем такое не случается.
Но вот захотелось повеситься, и всё. Было это как
раз у Курского вокзала. Вышел я из троллейбуса,
вокзал обшарил, места подходящего не нашёл. Тогда
отправился в соседний жилой дом, в подъезд. И вот
приглядел, за что зацепиться. Электрический
щиток, знаете, на лестничной площадке, у него ещё
крышка железная и из неё ручка торчит. Правда,
низковато, но где-то я вычитал, что волевой
человек может и так повеситься, колени подогнув,
сидя, можно сказать. Даже интересно. Приспособил
я пояс от плаща-болоньи, один конец на ручке
захлестнул, другой вокруг шеи обвязал.
Перекрестился на всякий случай, хотя в Бога, я уже
говорил, не верю, послушал, не идёт ли кто, и, как
полагается, рухнул на колени. Дёрнуло меня за
горло и в голову отдало. Всё. Умер. Потом открываю
глаза. Хорошо. Пускай умер. Но зачем лежу я на полу,
и кругом тьма, и на меня фонариками светят, и
стоят вокруг люди и милиционеры, и весь мой
праздничный костюм белой извёсткой обсыпан? И
по голове у меня - щупаю - кровь течёт... И что ж
оказалось? Как рухнул я, значит, на колени, так и
выдернул из стены этот электрический щиток, ну,
искры, короткое замыкание и тьма во всём доме.
Жильцы забегали, засуетились, как тараканы,
быстренько и меня нашли, и милицию вызвали. А
щиток этот подлый, мало что из гнезда вывалился,
так он меня ещё по виску саданул. Так и лежали мы
рядом, одним поясом связанные. Милиция хотела
поясок отвязать, так он затянулся намертво. И на
щитке, и на моей шее. Перерезали поперёк, и я свою
долю, чтоб не позориться, когда меня опять же в
милицию повели, в пиджак заправил, как галстук.
Так что псих или не псих, я сам так думаю, что я в
норме. Просто был у меня сегодня, доктор, день
сплошного нелёра.
